Отец обнимает меня за талию и переводит на другую сторону улицы.
– Не стоит рисковать, – объясняет он. – От такой публики лучше держаться подальше. Двуногие животные, по-другому не скажешь.
– Пап, да успокойся ты.
– До сих пор не могу привыкнуть, что остался без машины.
– Ничего страшного. Многие живут без машин.
– А как мы поедем на региональные соревнования? На общенациональные? Трястись в автобусе или поезде? Нет, Ник, нам нужны собственные колеса.
– Ты же знаешь: если я начну занимать призовые места, мы сможем рассчитывать на финансовую поддержку.
– Да. Клайв говорил.
– И мы ее получим. Вот увидишь.
Он крепко обнимает меня за плечи:
– Да, Ник. Я тоже так думаю. Ты стоишь у подножия большой карьеры. Я верю в твой взлет.
– Значит, ты рад, что сегодня я пошла на тренировку? Теперь понимаешь, как важно не пропускать ни одного дня?
– Да, дорогая. Конечно же понимаю. И хотя мне ненавистно каждое твое погружение в воду, я взволнован и горд. Тебе выпал шанс. Ты сможешь изменить свою жизнь и, быть может, жизнь всех нас.
– Ты сказал… тебе ненавистно каждое мое погружение в воду. Но почему, папа?
– Потому что… я не…
– Есть какая-то причина?
– Я не… Наверное, дело в том, что сам я не ахти какой пловец. Отсюда и тревога.
А ведь я действительно не помню, чтобы отец плавал. В детстве он никогда не возил меня на пляж. И в лягушатник мы с ним не ходили.
– Но ты же умеешь плавать? – спрашиваю я. – В школе у вас наверняка были занятия?
– Были, только очень мало.
– А в скаутах ты состоял?
– Нет, конечно. Почему ты спрашиваешь?
– Ты недавно сказал: «Честное скаутское».
– Это просто выражение. Не был я в скаутах. Кстати, не все мальчишки туда стремятся.
– А каким мальчишкой был ты?
Ловлю себя на том, что ничего не знаю ни о детстве отца, ни о его семье. Не помню, чтобы он говорил со мной на такие темы.
– Да таким же, как сейчас. Только ростом поменьше. Волос на голове было больше. И татуировки еще не успел сделать.
– Чем ты любил заниматься?
Отец пожимает плечами:
– Да, в общем, обычными мальчишескими играми. Болтался по улицам, гонял в футбол…
– И купался. Ни за что не поверю, чтобы ты не любил купаться. Но ты признаешься, что плохо плавал. Я плаваю хорошо. Тогда почему тебя настораживают мои тренировки?
Отец кривит губы, медленно выдыхает. И молчит.
– Папа, вы с мамой еще будете мною гордиться, – обещаю я.
– Да, Ник. Я в этом уверен, – отвечает он, однако его глаза полны сомнения.
Сворачиваем на нашу улицу. Впереди замечаю Милтона. Он, очевидно, поджидает меня, но, завидев нас с отцом, наклоняется и делает вид, что завязывает шнурок кроссовки.