* * *
Я прихожу в себя и слышу мерный писк какого-то прибора. Мне хочется глубоко вздохнуть, но попытка набрать побольше воздуха в легкие причиняет нестерпимую боль. Мне хочется пить, но я не помню, что нужно сделать для того, чтобы попросить воды. Хочу открыть глаза, посмотреть, что происходит вокруг, но мне и это не удается — они чем-то залеплены.
Пытаюсь поднять руку или ногу, но совсем их не чувствую.
Я отчаянно пытаюсь вспомнить, кто я, где нахожусь и что произошло, но меня постоянно сбивает этот противный писк, который никак не дает сосредоточиться на одной мысли.
Прислушиваюсь к себе — все тело болит и не подчиняется моим желаниям. Особенно сложно дышать, а еще нестерпимо болит в области живота. Стараюсь не думать об этом и отгоняю неприятные мысли.
Нужно успокоиться, сосредоточиться, тогда я пойму, что со мной произошло. Мое сознание затихает, и я стараюсь понять себя. Я слышу в себе стук, довольный слабый, но в тоже время равномерный и настойчивый. Он такой гулкий, что разносится по всему моему опустевшему телу. Мне требуется некоторое время, чтобы понять — так бьется мое сердце. Иногда, как будто чего-то испугавшись, оно затихает, вместе с ним прекращается внешний писк. Наверное, этот таинственный прибор каким-то образом следит за моим сердцем.
Почему-то мне становится страшно, я хочу крикнуть, чтобы эту писклявую машину выключили, мне больно, по почему-то никто этого не понимает, я не могу двинуться — пусть они вернут гибкость моим рукам и ногам, вернут мое зрение, уберут эту ноющую постоянную боль внизу живота, я не могу больше ее переносить.
Я не знаю, сколько я так лежу, но постоянно мы примиряемся с пищащим прибором, он больше не раздражает меня, наоборот, кажется, успокаивает, и я уношусь в какое-то ирреальное розовое пространство, плыву на покачивающемся облаке, до меня долетают порывы свежего ветерка, я спокойна и расслабленна.
Из этого состояния меня возвращают далекие, еле различимые голоса. Они нарушают мой покой, и мне это совсем не нравится, без них было так хорошо, а теперь они заставляют думать, какая-то мысль беспокойно мечется в моей голове, но я, как ни стараюсь, все никак не могу ухватить ее. Хочется обратно на облако, в розовую реальность, но голоса никак не дают мне вновь забыться.
Их всего три, два кажутся очень знакомыми, а один, бархатный баритон, я точно слышу в первый раз. Мне хочется понять, что обсуждают эти голоса, но сначала их разговор долетает до меня какими-то несвязными отрывками.
— Успокойтесь, Маргарита Васильевна, ей сейчас стало гораздо проще дышать, слышите, больше никаких хрипов, дыхание равномерное, — говорит незнакомый баритон.