Майор, понимавший мысли начальника, что называется, с лету, изобразил на лице готовность завалить шоколадом весь поселок, и вышел вслед за шефом.
— Кремень-мужик, — вздохнул тот. — На мякине не проведешь. Насчет Лаврентьева он, правда, прокололся, утверждая, что почти с ним не знаком, но в остальном, — круговая оборона.
— Ну, а насчет Лаврентьева что? — Поинтересовался Повитухин.
— То, что этот Лаврентьев дерьмо, это мы и сами знали, но вот тут какая история. Оказывается, Лаврентьев руководил особым отделом дивизии, к которой был прикомандирован тот самый батальон, где под командованием капитана Платова служил погибший сын Чаклунца. Похоже, каким-то образом он связывает смерть сына с деятельностью Лаврентьева в Афганистане. Но с фактами напряг. Вот если бы удалось отловить Платова, тогда другое дело. Тогда можно было бы поиграть, а то полный бред получается. Чаклунец, конечно, не вставая со своей инвалидной коляски, с группой Дунаева расправиться не мог, так что на роль Артиста он никак не тянет. А вот капитан спецназа Платов, если он, как утверждает Лаврентьев, жив, вполне мог и вполне подходит на роль. Так что, теперь остается установить, существует ли реальная связь между номером первым и номером вторым. Платов что заканчивал, Рязань?
— Нет, Новосибирск.
— Это хуже, потому как дальше. Ну, ничего, затребуй из архива фотографию. У нас где-то имеется его фоторобот, точнее фоторобот Артиста, посмотрим, не совпадут ли они. Ладно, у тебя-то что? Давай, выкладывай побыстрее, а то хозяин, поди, заждался. — Заторопил Коновалец, подходя к машине.
— В общем, так. Живет Игорь Васильевич здесь безвыездно. Никто к нему не приезжает. Писем, телеграмм не получает. Очень редко звонит бывшей жене, но более никуда. Книги и свежую прессу ему из города привозит Митрофанов. Я так понял, он у Чаклунца что-то вроде ординарца на добровольных началах.
— Хорошо, — кивнул Коновалец. — Надо бы проверить, кстати, что за птица.
— Займемся, Геннадий Валерьянович. Так вот, этот самый Митрофанов сообщил, что каждую неделю, по поручению Игоря Васильевича, он посылает письмо в Звенигород на один и тот же абонементный ящик.
— Имя, фамилия получателя, — поинтересовался Коновалец.
— Абоненту восемьдесят шесть.
— Понятно, — вздохнул полковник. — Не абы что, но другого нет. Попробуем дернуть за эту ниточку, авось объявится золотая рыбка. Ладно, доставай из загашника шоколад, я видел, у тебя в бардачке коробка лежит, и пошли с любезнейшим Игорем Васильевичем чаи гонять.
— Игорь Васильевич, — произнес Коновалец, когда третья чашка крепкого душистого чая заливалась кипятком из начищенного тульского самовара, — позвольте мне полюбопытствовать, о чем вы, собственно, пишете?