— Забирай хоть всю корзину, красавица, — лепетал он, не сводя с нее восторженных глаз.
— Нужен ты мне! — и Лачи швырнула в него огрызком гуявы.
Едва она вышла из-под навеса его лавки, лучи заходящего солнца коснулись ее рыжих густых волос, рассыпавшихся по плечам, и образовали вокруг ее головки пламенеющий ореол. Увидев это, бедняга Мадху прошептал:
— Будто заросли бетеля[32] горят! — Он подобрал с земли брошенную Лачи гуяву и крикнул девушке: — Смотри-ка, Лачи, я ем твою гуяву!
— Ну и подбирай мои объедки! — бросила она ему на ходу.
Подойдя к длинной очереди на автобусной остановке, она протянула руку и принялась выпрашивать:
— Господин в очках, одну анну!.. Госпожа в шляпке, одну анну!.. Господин офицер со свертком, одну анну!
Было похоже, будто она не милостыню просит у стоящих в очереди, а продает их с аукциона.
— Как на аукционе, всех за одну анну продала! — подмигнул ей один мужчина. — Даю двенадцать анн!
— Отдай-ка их лучше своей матери! — дерзко ответила Лачи и пошла своей дорогой.
* * *
Трудно живется людям в этом мире, а цыганам труднее всех. Люди, постоянно живущие в одном городе или деревне, вместе растут и набираются сил, как колосья одного поля, вместе поют песни, вместе и гибнут от голода и болезней. А цыгане — они чужие повсюду. Трудности и несчастья ожидают их на каждом шагу. За каждым поворотом улицы их подстерегает опасность, любой полицейский, стоящий на перекрестке, может их прогнать. Они везде одиноки, и нет у них ни своей религии, ни расы, ни родины. Или, может быть, они принадлежат всем странам и расам сразу и потому ни одной в отдельности? В жилах их течет кровь людей всех оттенков кожи, их язык вобрал в себя все языки мира. В поисках какой земли обетованной бродят они по свету, таская за собой свои шатры, циновки да пучок целебных трав? Они и сами едва ли знают, чего они хотят, чего ищут…
Лачи и ее мать жили в шатре дяди Мамана. Еще давным-давно, когда Лачи было года четыре, ее отец, Риги, напившись пьяным, проиграл Маману свою жену в карты. Вместе с матерью перешла к Маману и Лачи. Он был очень этому рад, потому что у цыган женщина всегда зарабатывает больше мужчины. Цыган может за день сплести корзину стоимостью в четыре анны, а за три дня — циновку стоимостью в девять анн — и только. Другое дело — цыганка. Наденет она цветастую широкую юбку и короткую шелковую кофту, подведет глаза сурьмой, выйдет на улицу с улыбкой на губах и зовущим взглядом, усядется где-нибудь на перекрестке и продает лечебные травы, очки, медные колечки, перстни, подвески, броши и стеклянные бусы. Цыганки неплохо зарабатывают этим. Иначе откуда же красивое платье, туфельки на высоком каблучке, упитанное свежее тело?