Он поехал к ней с утра, но не застал ее дома. Тогда он решил ждать, потому что понял, что в следующий раз просто не сможет решиться на откровенный разговор.
— Теперь они все считают, что это я украла те злополучные документы, — закончила я. — Гусаровы думают, что я сделала это нарочно, чтобы напакостить Дашке, расстроить ее свадьбу и опорочить ее перед семьей жениха. Полковник Захаров, похоже, не столько сосредоточен на интересах семьи Гусаровых, сколько озабочен тем, что я украла документы с целью продать их и заработать приличные деньги.
— Знать бы еще, что это за документы, — вздохнул Шурик.
— Про это никто не знает, кроме самого Руденко, — я подняла глаза к потолку, — но, судя по тому, в каком он был бешенстве, — это что-то очень и очень важное. Если полковник Захаров сумел узнать у охранника, что я якобы выходила из дому после всех, то и Руденко тоже об этом знает. В общем, я сама во всем виновата. Нужно было разругаться с Дашкой еще в школе, как сделали тогда все девчонки. Или потом, когда мы с ней разошлись по разным институтам — разбежались бы в разные стороны, и все… У меня же в голове витала какая-то чушь насчет вечной дружбы и верности.
— Ну-ну, — Шурик похлопал меня по плечу, — даже в такой ситуации ты винишь себя, а не Дашку.
— Ужасно обидно! — вздохнула я. — Жили не тужили, дружили себе потихоньку. И вот, как только случилось нечто из ряда вон выходящее, оказалось, что я — это не я, а приблудная собачонка.
В этом месте Шурик тихонько рыкнул, как ротвейлер во сне.
— И я даже не могу бить себя в грудь и кричать, что не заслужила такого отношения, и как они смеют выставлять меня из дома после того, что я сделала! А что я для них сделала? Да ничего… всего-то пятнадцать лет близко дружила с их дочерью. Да разве для семейки Гусаровых это имеет какое-нибудь значение? Они считают, что я все время завидовала Дашке, но это же не так! Мне нравилось бывать у них, это верно, но только из-за деда Ильи Андреевича. Он удивительный человек…
Тут я вспомнила, как этот удивительный человек крикнул мне, чтобы я пошла прочь, и помрачнела. Стало так худо, как будто у меня вдруг резко поднялась температура. Сама того не желая, я придвинулась к Шурику поближе и прижалась к его плечу. Он не шелохнулся. Так мы просидели некоторое время, пока я не успокоилась.
— В общем, я наивная дура, — подвела я итог. — Не зря Светка Росомахина еще в школе обзывала меня мазохисткой. Это когда все мальчишки вдруг повлюблялись в Дашку, а девчонки стали шарахаться от нее как черт от ладана. Одна я, как верный Санчо Панса, была рядом.