— Кроты хорошие! — возразила я. — Они пользу приносят… кого-то там в земле кушают…
Таким образом, последнее слово все-таки осталось за мной.
Я проснулась рано, потому что замерзла. Отопление уже отключили, и в квартире стояла жуткая холодина. Дождя на улице не было, но дул сильный ветер, из окна видно, как деревья гнутся чуть не до земли.
Когда я вышла из ванной, где проторчала минут сорок под горячим душем, Шурик уже заваривал кофе. На сковородке жарился омлет с ветчиной, и два куска хлеба были намазаны маслом.
Я привычно удивилась, до чего же он хозяйственный и готовить умеет. Просто золото, а не муж будет! От этой мысли кусок застрял в горле. Мы с ним еще даже не спали, а я уже думаю о замужестве. То есть я совершенно о нем не думаю, вернее, думаю, но не так!..
— Ты подавилась? — заботливо спросил Шурик. — По спине постучать?
— Не надо, — буркнула я, — лучше давай подумаем, в каком виде мы явимся в галерею.
— Что тут думать? — Шурик показал мне удостоверение, которое он утащил у парня в моей квартире. — Будем бить врага его же оружием! Скажем, что горничная обворовала Гусаровых и мы ее ищем, что кража в особо крупных размерах, оттого ею занимается не милиция, а мы — сотрудники очень важной конторы.
— И как же они выглядят, сотрудники компетентных органов? Ты на всякий случай сделай невыразительную физиономию, курточку надень какую-нибудь незаметную — и дело в шляпе.
— Ну, если судить по сериалам, — подхватил Шурик, — то там очень даже симпатичные девушки служат, так что ты макияж сделай поярче и паричок не забудь…
Галерею современной живописи и скульптуры с красноречивым и абсолютно соответствующим действительности названием «Варварское искусство» мы нашли очень быстро.
Она располагалась в красивом доме с колоннами середины девятнадцатого века, и его огромные витрины с выставленными в них образцами того самого варварского искусства, на котором специализировалась галерея, очень плохо сочетались с классическим фасадом здания.
Я выбралась из стареньких Сашиных «Жигулей» и решительно устремилась в дверь, он топал за мной.
Внутри было светло, прохладно и тихо.
Этими положительными характеристиками достоинства художественной галереи исчерпывались. Все остальное, на мой непросвещенный взгляд, было ужасно.
Справа от входа на стене красовалось поразившее мое воображение полотно (если, конечно, к такому шедевру применимо название «полотно»), представлявшее собой приколоченный двумя огромными ржавыми гвоздями к куску холста грязный полосатый мужской носок.
Гвозди, судя по всему, тоже несли большую художественную нагрузку. Вся композиция была помещена в пышную золоченую раму, которая выглядела в таком соседстве достаточно нелепо.