Она подумала о твердости и холоде, которыми годами укрепляла свое сердце, и спросила себя, была ли то добровольно надетая личина, или эта маска стала частью ее сути? Сможет ли прорасти и выжить посеянное в ее сердце семя доброты, тепла и сострадания?
Неспособная угадать ответ, она спросила:
— Как же ты можешь любить меня?
— Ты моя царица, — сказал Евгенидис.
Она сидела неподвижно и смотрела на него, впитывая его слова, как живительную влагу.
— Ты мне веришь? — спросил он.
— Да, — ответила она.
— Ты любишь меня?
— Да.
— Я люблю тебя.
И она поверила ему.