Я страшна в гневе. Однако Зинаида не испугалась, только отодвинулась подальше, криво ухмыльнулась и упрямо сказала:
— Не хочешь делиться — я ментам все расскажу!
— Ах ты!
— Девочки, стойте! Девочки, не надо! — вскочила между нами Маргарита. — Вы с ума посходили… бабки старые, опомнитесь! Вы мне всю кухню разнесете… ай! Помогите!!!
Но мы с Зинаидой вошли в раж и не слушали нашего голубя мира. Неизвестно, чем бы все это закончилось, но в самый ответственный момент, когда от слов надо было переходить к делу и рука моя уже сжимала ручку Маргаритиной сковородки, в стену соседней комнаты посыпались тяжелые глухие удары.
— Замочу-у!!! — ревел и бесновался за стенкой «биток». — Замочу, сука!! Паскуда старая-а!!.
— Это он кому? — шепотом спросила я, запоздало сообразив, что орем-то мы не на шутку, а звукоизоляция у Маргариты ни к черту. — Он все слышал, да?..
И эти две клюшки дружно закивали головами и показали на меня!
— Это он тебе, тебе…
— Сучара панельная!! — продолжал орать Маргаритин милый сосед, очевидно, содрогаясь в приступах истерики. — Еще раз разбудишь — язык вырву с костями!! Тихо сиди, тихо!! Дай человеку поспать!!!
На душе у меня отлегло. Мы просто разбудили его своими воплями.
— Это он тебе! — ехидно шепнула я Маргарите. — Шумишь, хулиганишь. Честным бандитам спать днем мешаешь!
— Я не мешаю… — побелев от одной мысли о «битке», промямлила моя лучшая подруга. — Это вы все… я больше не буду…
— Тс-с-с! — свирепо прошипела Зинаида.
И мы все трое затаились на кухне, как мыши, заслышавшие кота.
Настоящий хозяин утерянных денег бушевал недолго, скоро угомонился, и в квартире настала полная, так сказать, гробовая тишина.
— Ну — что?! Кто еще хочет моих денег? — злорадно прошептала я.
— Я не хочу! Я не хочу! — еле слышно залепетала Маргарита. — Я так испугалась — даже есть расхотелось!
— Вот видишь, из всего можно извлечь пользу, — наставительно заметила я. — Даже из глупых желаний. А ты, исчадие пролетариата, инвалид легкой промышленности, жалкий придаток ткацкого станка, выброшенный за ненадобностью в ходе модернизации мирового производства?! Ты все еще желаешь делиться?! Учти, придется делить все! И пулю в лоб, и петлю на шею, и, может быть, могилку — одну на двоих…
Я дурашливо всхлипнула, нарочно сгущая краски. Очень мне на руку был этот момент. Хотелось разом и навсегда избавиться от ненужных поползновений этих питомиц пенсионного фонда. С рабыней отглагольных форм все было понятно сразу — не боец! Но Зинаиду не так-то просто было сбить с толку или запугать.
— Ну, допустим, в одну могилу с тобой, такой заразой, я не хочу, — сказала в ответ на мой изящный спич Зинаида. — Гордость рабочая не позволяет вместе с таким дерьмом загнивать. Ты же спокойно лежать не станешь, пойдешь по соседским могилам к мужикам шляться… сексуально озабоченное привидение! Жены их покойные скандалить приходить начнут, в гроб ломиться — какой тут, к черту, вечный покой…