– Страшноватые вещи! – сказал композитор.
– Мы это остановим, – спокойно сказал лесничий, как будто говорил о чем-то совершенно обыкновенном. – Надо вернуть земле плодородие, мягкий климат, полноводные реки. У нас уже начинаются работы по возрождению лесов. Надо торопиться. Торопиться еще и потому, что для восстановления страны понадобится столько леса, что поезда с ним три раза могут опоясать экватор. Мы будем сажать леса из скорорастущих деревьев. В общем, мы преодолеем время. Через двенадцать – пятнадцать лет на нынешних пустошах будут шуметь густые леса. Наши лесоводы уже научились выращивать за двенадцать лет деревья, не уступающие по высоте и силе деревьям восьмидесятилетним.
– Тысяча и одна ночь! – заметил композитор. – Но почему мы ничего не знаем об этих вещах?
– Приезжайте в мои леса, в Новинское лесничество, – ответил лесничий и засмеялся. – Там вы кое-что увидите.
– Почему вы говорите «мои леса»? – язвительно спросил композитор. – Насколько я знаю, леса у нас государственные.
– По-моему, этого противопоставления нет, – ответил лесничий. – Все мое – государственное, И наоборот. Наше дело такое, что мы для себя не живем. Приходится работать на будущее.
Он замолчал. Мы все тоже замолчали. Ночь стала темнее. Звезда на высоком небе переливалась влажным огнем, как дождевая капля, занесенная током воздуха на такую высоту, где, за границей стратосферы, ее еще освещает солнце.
– Есть такая сказка, – неожиданно сказал лесничий, – о том, почему мигают звезды. Им, так же как и людям, смертельно хочется спать по ночам, и они стараются отогнать от себя сон.
Мы молчали. Только композитор сказал вполголоса:
– Удивительно.
Семенов замолчал и начал складывать листы рукописи.
– Что же вы? – испуганно спросила Елена Петровна.
– Дальше не стоит читать. Я и сам вижу, что это еще очень сыро и плохо.
– Где он сейчас, этот лесничий? – спросила Елена Петровна, глядя в сторону, на светлое ореховое пианино в углу салона, и чувствуя, что у нее начинает гореть лицо.
– В Новинском лесничестве. Я сейчас еду к нему. Получил телеграмму.
– Что-нибудь случилось? – небрежно спросила Елена Петровна, все так же разглядывая пианино.
– Да, – ответил Семенов и сильно пригладил ладонью рукопись. – Случилось. Он лежит с двусторонним воспалением легких. Сам, конечно, виноват. Он заложил здесь большие питомники скорорастущих деревьев. А в самом начале месяца ударили утренники. Помните? Даже у нас в Москве крыши были белые от инея. Надо было спасать молодые посадки. Да вы меня слушаете или нет?
– Слушаю, – тихо ответила Елена Петровна и перевела взгляд с пианино на портрет Горького, висевший над дверью салона.