Родина - Константин Георгиевич Паустовский

Родина

В сборник «Родина» вошли произведения, которые за малым исключением при жизни Константина Георгиевича Паустовского не помещались в Собрание сочинений писателя. К большому его литературному наследию, пользующемуся у миллионов читателей непреходящей популярностью, это – весомая и интересная добавка. И каждый из публикуемых здесь рассказов и очерков носит на себе отпечаток писательского таланта, особенного почерка, яркого языка, – таланта, видного уже в рассказах, написанных в первые годы революции, и в горячих публицистических выступлениях в печати.

Читать Родина (Паустовский) полностью

Рассказы

Разговор во время ливня

Это была странная встреча. Ко мне кто-то осторожно постучал. Я прислушался. За разбитым, заклеенным газетой окном гремел по ржавым крышам ночной ливень. На чердаке, визжа, возились крысы. В порту ревел, как гигантский шакал, шведский наливной пароход.

Стук раздался снова, такой же робкий и неуверенный.

– Кто там?

– Я, сэр. Джон Паркер.

Я открыл. Ах да, Джон Паркер. Я вспомнил: с ним я познакомился в союзе моряков. Джон Паркер – американский моряк.

Он вошел, стряхивая с кепи капли дождя. Его промокший красный галстук был завязан австралийским узлом.

Он вошел, и запах сырости, дождя и горького табака в моей комнате сменился тепловатым и пряным запахом рома.

– Мне негде спать, – сказал он и виновато посмотрел на меня и на сырые оттиски своих ботинок-дредноутов на пыльном полу. – В американской миссии на меня смотрят как на большевика, я не говорю им своего настоящего имени и никогда не скажу. А они требуют, чтобы я показал им документы.

– Ночуйте здесь.

Он снова виновато посмотрел на меня, крепко потряс мою руку, поколебался и вытащил из кармана небольшую бутылку рома.

Гвоздем он ловко вытащил пробку, щелкнул ногтем по глянцевитой физиономии негра на этикетке, – физиономии, обведенной венком золотых ананасов, – и налил мне и себе по полстакана.

– Вот, черный, – сказал он многозначительно, кивнув на скалившего зубы негра.

– Что черный? – спросил я, и ром зажал мне горло горячей спазмой. – Что вы говорите о черных?

На глаза у меня навернулись слезы. Паркер внимательно посмотрел на меня, прислушался к шуму дождя, к глухому ворчанью собаки в пустом коридоре и сказал:

– У черных будет свой Ленин. И они тогда нам покажут, – он ткнул пальцем в свой австралийский галстук, – нам, американцам. Всех судей в штатах мы вываляем в клейстере и перьях.

– Это несчастный народ, – сказал он, помолчав, и спокойно выпил свой ром. – Их заражают.

– Как заражают?

– Просто, сэр. Наше правительство сознательно заражает их чахоткой, чтобы они поскорее вымерли. Должно быть, в Америке стало тесно. Их вытравляют так же, как краснокожих. Краснокожие падают, как мухи от ядовитой бумаги. Только на Западе оставили несколько красных племен, чтобы показывать изящным леди. Вы понимаете: леди и джентльмены едут развлечься в Иеллустонский парк, и там им демонстрируют красных. Леди щелкают кодаками и дают их детям шоколад, а вечером на террасах отелей, в плетеных качалках, когда джентльмены кутают их плечи в меха, они небрежно говорят: «Вилли, правда ведь это презабавный народ?»

– Да, это очень забавно! – громко сказал Паркер и ударил кулаком по столу. – Очень, очень забавно, но для одного джентльмена эта забава окончилась довольно плохо.