— Анализ показывает, что это лишь имитация, — ответил Крафтер, — всё, что вы видите, волокна миуки. Конкретно одежда выполнена из покровного волокна. Она не такая мягкая, как может показаться.
— Значит, всё же не можешь, — заключил советник.
— Что, простите?
— Ну, разве он не насмехается над нами? — повернувшись к нему, спросил Ливин, — эдакий самозваный создатель. Захотел — стал насекомым. Захотел — человек.
— Я почти уверен, что не ошибусь, если скажу вам, что это человек лишь внешне. Внутри всё те же системы жизнедеятельности миуки. Заметьте, не человеческие, выполненные из их волокон, а их собственные.
— То есть это всё тот же жук, упакованный в оболочку человека? — спросил советник.
— Именно так, — подтвердил Крафтер.
— Значит, совсем не может, — победно улыбнувшись, сказал советник и снова посмотрел на своего двойника, — вы уже исследовали его?
— Только удалённо. Никаких подробных опытов не проводилось.
— Почему?
— Я подумал, что в этом вопросе научная составляющая отходит на второй план.
— А какая же выходит на первый?
— Мне показалось, что они наконец-то хотят что-то нам сказать, может быть, призывают к диалогу. По крайней мере, это могло бы быть так.
— Или нам хотелось бы, чтобы это было так.
Ливин подошёл ближе к стеклу и внимательно посмотрел на своего двойника. Тот не проявлял никакой активности, и с несвойственным человеку спокойствием стоял в одном положении и смотрел перед собой.
— Он же не видит нас?
— Нет. Вы хотите, чтобы я сделал стекло прозрачным в обе стороны?
— Нет. Пока не нужно. Скажите мне лучше вот что. Сначала в этой камере было насекомоподобное, а потом появился он, да?
— Да.
— Вам не кажется, что я немного мельче солдата? Куда делась остальная масса?
— Ну тут всё просто, — улыбнулся Крафтер, — ему ведь требовалась энергия для перестроения, где ещё он мог её взять?
— Хорошо. А остальные?
— Все остались в прежней форме.
— Интересно, а почему именно этот? И почему именно я? Если стекло с его стороны непрозрачно, то он не мог меня видеть.
— В прошлый раз оно было прозрачным. Я изменил настройки только сейчас. Раньше мы не придавали значения тому, видят они нас или нет. Никто не думал, что это выльется в подобное.
— Да. Никто не думал, но так, наверное, даже лучше. Должно же это что-то значить, как по-вашему?
— Я уже говорил. Такой акт не может ничего не значить. Но если конкретно, то я не могу воспринять это иначе, как призыв к контакту.
— Годы войны, и они, наконец, захотели поговорить. Не поздно ли?
— Возможно, такова их логика. Может быть, они прибегают к таким методам, как диалог, только если у них нет другого шанса на выживание.