Мясо запивали итальянским красным вином «Бароло»; незаметно выпили две бутылки под Луи Армстронга, который пел Makin’ Whoopee. Гунарстранна наблюдал за Туве. Она сидела в кресле напротив и смотрела в пространство.
— О чем ты думаешь? — спросил он.
— Об одном пациенте по имени Видар, — ответила она. — Он сумасшедший… то есть он, конечно, не совсем овощ, но постоянно лежит в нашем отделения для хроников, бедняга. Ему нет и тридцати. Страшно тощий и лицо перекошенное. Он все время искоса смотрит куда-то вверх, приоткрыв рот, и держится пальцами за мочку уха. Его мать сказала, что он слушает глас Божий.
— Ужас, — ответил Гунарстранна, допивая вино.
— Если ты закрываешь глаза, перед тобой все чернеет? — спросила она.
Он закрыл глаза.
— Нет, есть желтая искра, и я вижу звезды.
— Звезды видят не все, зато многие видят в темноте что-то желтое. А если сосредоточиться, посмотреть прямо перед собой с закрытыми глазами, искра, которую ты видишь, смещается в центр, становится точкой света где-то на уровне твоего носа. Если ты присмотришься, тебе покажется, что точка — зрачок в большом черном глазу. Это и есть так называемый третий глаз. Он смотрит на тебя.
Гунарстранна закрыл глаза, поднял бокал и выпил.
— Глаз? Кто смотрит на меня?
— Бог.
— Кто это говорит?
— Видар.
— Тот сумасшедший из отделения для хроников?
— Угу.
— Может, он и прав. Налить тебе еще?
— Да, если скажешь, о чем сейчас думаешь.
— Смелость — хорошее качество, юная дева, но не перегибай палку!
— Откуда это, из сказки?
— Не помню. Может быть.
— Ладно тебе, не выкручивайся. — Туве встала, вынула из шкафчика еще одну бутылку и откупорила ее.
— С чего ты взяла, что я выкручиваюсь?
— Ты не хочешь говорить, о чем сейчас думаешь.
— Я думал о том, что разыскиваю двоих по обвинению в убийстве.
Туве наполнила бокалы и заметила:
— Разве не тем же самым ты занимаешься каждый день?
Гунарстранна молча ткнул пальцем в проигрыватель. Элла Фицджеральд пела первые строки Autumn in New York.
Некоторое время они слушали молча.
— Ты меня перебила, — сказал он после паузы.
— Ну да, точнее… мы с Эллой.
— Двое подозреваются в убийстве охранника, Арнфинна Хаги, и в поджоге, отягощенном убийством.
— Что они за люди?
— Двадцатидевятилетняя модель, которая рекламирует нижнее белье, и рецидивист, который пять восьмых своей жизни просидел за решеткой, а официально живет на пенсию по инвалидности.
— Почему ты думаешь о них даже сейчас?
— Сам удивляюсь.
Оба снова замолчали. Элла передала микрофон Луи Армстронгу. Туве присела рядом с Гунарстранной на диван и положила голову ему на плечо. Так они и сидели в полумраке. Когда на улице из-за угла выворачивали машины, лучи фар скользили желтыми прямоугольниками по потолку. А Луи Армстронг дул в свою трубу.