Не прошло и получаса, как зазвонил его телефон. Лена Стигерсанн произнесла два слова:
— В яблочко!
— Выкладывай, — велел Гунарстранна.
— Я сейчас в кабинете управляющего местным отделением банка. В девяносто восьмом Юнни Фаремо и Видар Балло арендовали здесь депозитарную ячейку.
— Кто еще имеет доступ к ячейке?
— Йим Ройнстад и еще один тип по имени Ильяз Зупак.
— Где у них депозитарий?
— В цокольном этаже.
— Видеокамера там установлена?
— Нет.
— Ладно. Скрестим пальцы на счастье — вдруг они объявятся. Если нет, я закажу ордер на вскрытие сейфа. Что бы ни случилось, мне нельзя попадаться им на глаза. Балло и Ройнстад знают меня.
Лена Стигерсанн робко кашлянула.
— Что там еще? — буркнул Гунарстранна.
— Что нам делать, если они объявятся? Арестовать их?
— Естественно.
— На каком основании?
— По подозрению в нападении на сотрудника полиции.
Местное отделение банка находилось напротив железнодорожной станции. Довольно современное кирпичное здание; помимо банка, там разместились также аптека и медицинский центр. Гунарстранна встал в очередь перед банкоматом. Краем глаза он заметил машину Иттерьерде, стоящую за большим станционным киоском. Подошла его очередь — он снял пятьсот крон. Потом отправился искать какое-нибудь кафе, где можно позавтракать. Перешел железнодорожный переезд. К гудрону прилипли мокрые желтые листья. На той стороне он нашел кофейню; по соседству с кофейней расположились багетная мастерская и картинная галерея.
Гунарстранна заказал сэндвич и чашку черного кофе. Завтракая, он не сводил взгляда с пешеходной улицы, по которой шли тепло одетые прохожие. Проехал на велосипеде какой-то бородач, любитель пофорсить: руки в красных перчатках он сунул в карманы и смотрел прямо перед собой.
Допив кофе, Гунарстранна помянул про себя недобрым словом болтунов-политиков, запретивших курение в ресторанах и кафе. Вдруг стеклянная дверь распахнулась; к стойке подошел Иттерьерде. Он заказал свежесваренный кофе.
— Гунарстранна, — сказал Иттерьерде, — я только что видел человека с прической еще хуже, чем у тебя!
— Поздравляю, — ответил Гунарстранна, расправляя пряди на лысине и разглядывая себя в окне.
— Знаешь, кто он? — продолжал Иттерьерде. — Педер Кристиан Асбьёрнсен![4]
— Он уже сто лет как умер, — возразил Гунарстранна.
Иттерьерде помахал купюрой в пятьдесят крон:
— А здесь как живой!
Гунарстранна мрачно воззрился на купюру, а потом произнес:
— Кажется, тебе положено не спускать глаз с банка?
В этот миг рация Гунарстранны затрещала, говорила Стигерсанн — из машины.
— У меня хорошая новость и плохая, — сказала она. — С какой начать?