— Ты что тут, вонючка, делаешь? Проваливай обратно в свою пещеру!
Себастьян так глубоко задумался, что почти натолкнулся на другого мальчика. Куанар-младший смотрел на него с презрительной усмешкой. У него были пухлые круглые щеки, такие же, как у овец, когда они жуют траву, толстые брови и лоб настолько узкий, что со стороны казалось, будто волосы растут едва ли не от надбровных дуг, и это усиливало его схожесть с бараном. Ну и плевать, что не красавец! Зато он, Жан-Жан Куанар, здесь главный! За спиной некоторые звали его Куан-Куан,[20] но попробовал бы кто-то сказать это вслух!
Рядом с ним стоял Гаспар Шапюи, его вечный спутник и подручный. Худой, черноволосый и, как любила пошутить Лина, «уважительный, словно таракан». Он был сыном мясника Этьена. За спиной у двух товарищей хихикали близнецы Тиссо. У каждого спереди не доставало по зубу, причем самое забавное, что у одного — с правой стороны, а у другого — с левой.
— Ты что, вонючка, даже разговаривать не умеешь?
— Дайте пройти!
— «Дайте пройти…» А где «пажа-а-алуста»?
И Гаспар сложил руки в молитвенном жесте.
— Что-то тут козлятиной запахло, вам не кажется, парни? — потянул носом Куанар.
— Козлятиной? Я бы сказал, коровой…
— Не коровой, а коровьим навозом!
Близнецы расхохотались над шуткой своего предводителя Куанара, он был самый сильный из всех и быстро ставил на место любого!
— Ты что, упал в кучу коровьего дерьма? — подхватил Гаспар. — Или наелся овечьих какашек?
— Зато от меня не воняет дурью, как от тебя!
Гаспар от удивления не нашел, что ответить. Это уже был чистейшей воды вызов. Даже больше — мятеж! Презрительный выпад! Кто бы мог подумать, что он на такое способен? Обычно эта маленькая вонючка убегает, едва их завидит. Хотя нет, бывает, улыбается им как девчонка. Мечтает, наверное, слабак несчастный, чтобы они взяли его в компанию! Наверное, совсем спятил там, у себя в горах. Но даже дураку такое оскорбление не сойдет с рук! Куанар не мог этого допустить, хотя бранные слова были обращены не к нему, а к Гаспару. Гаспар ведь его правая рука! И Куанар двинулся вперед, раскачиваясь на ходу для пущего устрашения и чувствуя себя непоколебимым словно дуб. Лба его почти не было видно под волосами.
— Ты сказал что-то про дурь? Можешь повторить?
— Если ты не глухой как пень и не тупой как осел, ты и так слышал.
Себастьяну пришлось сделать над собой усилие, чтобы не отступить. На этот раз война была объявлена. Изумление сменилось злостью, и вся банда стеной двинулась ему навстречу, сжимая кулаки. Пусть бьют, он не боится! Отступать не собирается. Это должно было когда-то кончиться. Или взорваться…