— У нас нет выбора. И все это твоя дурацкая идея, Ханс!
— Это не я, это все Браун виноват! А ты еще его уговаривал! Я был пьяный как свинья, он бы меня не послушался, если бы не ты!
— Может, и так, но вот что мы имеем в результате!
— Медали нам точно не получить! Мы находим ему его жидов, и вот что получаем в благодарность! Я никогда ничего такого не хотел! Мы здесь все передохнем!
— Заткнись, Ханс!
Краусс кивком указал на штурмбанфюрера, который направился к ним. Странно, но Штрауб улыбался. Солдаты даже не попытались встать по стойке «смирно», однако он этого и не заметил. Обычно он наказывал и за куда меньшие оплошности. В голосе его звучали победные интонации:
— Они в наших руках! Они прямо перед нами, на расстоянии менее двухсот метров. Будем действовать наверняка: всем перестроиться в шеренгу и двигаться вперед. Мы возьмем их в тиски. Расстояние между людьми — от трех до пяти метров, но вы должны видеть друг друга. Сейчас не время теряться! Выполняйте приказ!
Неожиданная удача вернула солдатам силы. Если командир окажется прав, они наконец-то смогут вернуться в долину и забыть про этот белый ад!
Виллем Штрауб пошел впереди, влекомый нетерпением, а также инстинктом охотника. Видимость была практически нулевая, но теперь это не имело значения: беглецы совсем близко, он, казалось, чувствовал запах их страха. Он доверял своему чутью. Наверное, стоит пристрелить проводника и оставить его труп на леднике, чтобы напугать остальных. Штрауб нервно засмеялся. То была радость безумца, к которой примешивались удовлетворение и жажда крови. Кто-то должен заплатить за эту изнурительную прогулку…
Эйфория командира передалась солдатам. Они шли за ним, выстроившись в шеренгу. Охота на людей… Всем хотелось побыстрее с этим покончить.
А ветер все бесновался, швырял им в лицо ледяную крупу, мешал дышать, кусал за руки. Он нападал словно бы со всех сторон одновременно — с неба и со стороны промерзшего склона, разгонялся и ударялся о людей — жалкие препятствия перед лицом его безграничной мощи. Парадоксально, но это бесконечное кружение создавало иллюзию абсолютной неподвижности или ходьбы на месте. Однако солдаты упрямо шли вперед, повторяя про себя слова Штрауба.
Внезапно снежную бурю пронзил крик испуга и тут же оборвался, а следом за ним и второй. Солдаты замерли на месте, начав инстинктивно искать глазами командира. Штрауб застыл как вкопанный. Когда же он обернулся, лицо его было бледным, словно снега вокруг.
— Перекличка! Быстро!
— Эберхард!
— Дитрих!
— Фойербах!
— Краусс!
— Шульц!
— Вебер!