— Да, казалось бы… — Эдвин улыбнулся. — Но вы не знаете Марсии — мисс Айвори. Да, собственно, кто ее знает!
— И кого мы вообще знаем? — сказал отец Г., едва ли способствуя разгадке проблемы «Марсия».
— Ну, кажется, пришли. Вот ее дом, видите, как он отличается от соседних, сам о себе говорит.
Отец Г. привык бывать в убогих домишках, но тут и он признал, что дом Марсии действительно отличается от других домов на этой улице. — Ступайте к двери, — сказал он. — Вы-то знакомы, а если она человек трудный, мое появление может ее отпугнуть. Пожалуй, и не откроет нам.
Выйдя из-за дома, Дженис скорее обрадовалась, чем испугалась, увидев за спиной Эдвина отца Г. в его священническом одеянии. Хотя она не слишком жаловала англиканскую церковь и вообще религию, если не считать безобидного суеверного почтения к тем, кто сходил у нее за «католиков», все же ей не пришло бы в голову отрицать, что иной раз и от религии бывает польза. Почтенный на вид человек — таким выглядел в ее глазах Эдвин — явился в сопровождении священника. Это успокоило ее. Они-то, наверно, знают, как тут надо поступить.
— Вы пришли к мисс Айвори? — сказала Дженис. — По-моему, там что-то случилось… Мисс Айвори заболела или… — Ей не хотелось говорить «умерла». — Она на кухне, сидит за столом и не шевелится. Я через стекло ее увидела. Как раз хотела позвать кого-нибудь, чтобы помогли…
И надо сказать, Дженис не могла бы найти более подходящих помощников, чем эти двое. Несколько лет назад, вернувшись вечером домой, Эдвин обнаружил, что его жена Филлис, не успев поставить в духовку картофельную запеканку, лежит без сознания на кухне. Отцу Г. часто приходилось входить в дома умирающих или уже умерших; вообще-то он предпочитал такую ситуацию своим обычным посещениям прихожан, когда надо было вести напряженную беседу за неизбежной чашкой чая со сдобным печеньем. Следовательно, и тот и другой вполне могли принять необходимые меры.
Но главное заключалось в том, что Марсия была жива. Она даже слабо улыбнулась Дженис, которая хлопотала, укладывая в чемодан ее вещи для больницы, пока они ждали санитарную машину.
— Поразительно! — рассказывала потом Дженис. — Я собирала, что ей взять с собой, выдвинула один ящик, а в нем полно ночных рубашек от Маркса и Спаркса. Никогда бы не подумала, что мисс Айвори носит такие, судя по тому, как она одевается. Все новенькие, ненадеванные, она, наверно, берегла их для какого-то особого случая.
Когда санитарная машина уехала, увозя Марсию и Дженис, мужчины остались в доме одни. Они сидели на кухне, где Дженис подавала им чай. После того как Марсию увезли, Эдвин почувствовал себя неловко, как будто он не имел права сидеть в доме Марсии, ни разу не побывав у нее до этого.