- Так значит, вы поэт, дон Гильермо. Или вы будете утверждать, что так запачкались при написании деловых писем? - спросил Мигель, указывая на чернильные пятна на манжетах англичанина.
- Да, вы правы. Признаюсь, - он приподнял один из рукавов, уже не стесняясь своей бедности. - Из этой материи и сотканы наши грёзы.
Когда Санчо переводил последнюю фразу англичанина, он не смог сдержать язвительной усмешки.
- Не соглашусь с нашим гостем, комиссар. Единственная материя грёз - вот это, - заявил юноша, тряхнув кошельком на поясе, чтобы зазвенели монеты.
- А я не согласен с вами обоими. Материя наших грёз - это надежда, без нее мы бессильны.
- Надежда? - переспросил Гильермо. - Надежда на что?
- На свободу, - хором откликнулись Санчо и Мигель.
Гильермо покачал головой.
- Людям нравятся стены. Жить запертыми внутри удобных предрассудков. Бог, король и родина. Они готовы убить, лишь бы им не указали на ошибки.
Воцарилось неловкое молчание, наполненное неприятной и трезвой ясностью. Мгновение все трое не знали, что сказать. Двое были врагами, потому что так решили их короли и епископы. Третий был вором, беглым каторжником, человеком, поправшим все законы.
- Не стоит это обсуждать, - прервал тишину Мигель, поднимая брови. - В конце концов, мы всего лишь люди, столь же эфемерные как пуканье монашки.
Гильермо громко расхохотался.
- Что вас так развеселило? - поинтересовался комиссар.
- Ничего особенного, друг мой Мигель. Просто вы, очевидно, никогда не бывали в монастыре. Иначе бы вы знали, что пуканье монашки можно назвать каким угодно, только не эфемерным.
Тут расхохотались все, и в это мгновение эти такие разные мужчины стали друзьями. Разговор продлился до самой зари. Санчо, изнуренный после долгого дня, растянулся на скамье и уснул.
Мигель махнул рукой в сторону плаща, которым укрылся юноша, оттуда доносилось тихое похрапывание.
- Вы ведь познакомились, когда он был еще мальчишкой, да, дон Гильермо? Как это произошло?
Англичанин, на сей раз помогая себе жестами и на латыни, которой оба немного владели, смог объясниться.
- Хороший парень, с добрым сердцем. Но с плохой судьбой.
Комиссар кивнул, словно услышав старую песню, слова которой помнил наизусть.
- Я спрашиваю себя, как же он превратился в вора.
- Боюсь, что в этом частично виноват я, - ответил Гильермо, неловко заерзав.
Он рассказал о том, что случилось в тот день, когда он выпил дорогое вино и Кастро избил Санчо. Как он его лечил и рассказывал истории, пока тот лежал. И как легенда о Робине Гуде глубоко повлияла на мальчика.
- Полагаю, что хорошая история может изменить и более безмятежного человека, - сказал англичанин, осушив кувшин и с недовольным видом поставив его на стол. Разносчики трактира уже давно пошли спать. Сегодня он больше вина не получит.