Звуки мирной ночной жизни превращаются в крики ужаса. Птицы всполошенно взмывают в небо, но, объятые пламенем, не успевают улететь. Лев поворачивается спиной к приближающемуся огню и стремительно прыгает с ветки на ветку, пытаясь убежать от пожара. Ветви возникают перед ним как раз там, где нужно; и он уверен, что смог бы уйти от таинственного пламени, если бы… если бы лес был бесконечен. Но это не так.
Он летит дальше, и скоро — слишком скоро — джунгли кончаются. Крутой обрыв отвесно уходит в бездонную пропасть забвения, и в небе перед Левом лишь луна, до которой, кажется, можно дотянуться рукой.
Сорви луну с неба, Лев.
Он знает — у него получится! Если прыгнуть повыше, то можно будет вцепиться в луну когтями и сорвать ее с неба. И когда она обрушится вниз, ударная волна задует пожар, как дыхание Господа задувает свечку.
Лев собирает воедино всю свою отвагу, а обжигающий жар уже льнет к его спине. Он должен верить в успех. Промахнуться нельзя. Объятый пламенем, он взмывает в небо и — чудеса! — достигает луны, вонзает когти… но недостаточно глубоко.
Он не может удержаться, луна выскальзывает из пальцев, и он падает, падает, а позади огонь пожирает то, что осталось от джунглей. Лев низвергается из этого мира в заброшенный уголок вселенной, куда не залетают даже сны.
• • •
Зубы Лева лязгают, он дрожит с такой силой, что это больше походит на конвульсии.
— Играешь на кастаньетах, братишка? — говорит кто-то, наклонившись над ним. В мгновение, когда сознание его еще не определилось во времени и пространстве, Леву кажется, что это одна из его старших сестер, что он дома — совсем еще маленький невинный ребенок. Но в следующий миг приходит понимание, что этого не может быть. Его сёстры, как и вся остальная семья, отреклись от него. С ним говорит его названая сестра Уна, девушка из народа арапачей.
— Я бы отключила кондиционер, но в этом вшивом Аймотеле все автоматизировано, а термостат почему-то решил, что в комнате 92 градуса[7].
Лев так замерз, что не может говорить. Он изо всех сил стискивает зубы, чтобы те не стучали, но результат не слишком обнадеживает.
Уна подхватывает упавшее на пол одеяло и укрывает юношу. Затем берет еще и покрывало и кладет сверху.
— Спасибо. — Наконец он в состоянии что-то просипеть.
— Ты и вправду сильно замерз или у тебя температура? — спрашивает Уна и щупает его лоб. Почти два года никто не щупал ему лоб, чтобы узнать, нет ли у него жара. Лева внезапно омывает волной непонятного и неуместного чувства.
— Температуры нет. Просто замерз, — констатирует Уна.