Он слышит звук отодвигаемого засова и скрип тяжелых петель. Створки в передней части контейнера расходятся ровно настолько, чтобы пропустить внутрь полоску бледного лунного света. В контейнер протискиваются три человека. Лев повисает на своих стяжках, как будто потерял сознание. Через веки закрытых глаз он ощущает бьющий в лицо луч карманного фонарика.
— Это не он! Глянь, какие космы!
— Идиот! Волосы ведь могут отрасти!
Лев сразу узнает голоса: Фретуэлл, козломордое ничтожество, и Хеннесси, одноухий главарь шайки с замашками ученика престижной частной школы. Лев был в компании подонков только один раз, но их голоса впечатались в его слуховую память, словно выжженное тавро, и при их звуке его начинает трясти от гнева. Лев открывает глаза. На его лице отвращение и ужас попеременно сменяют друг друга, и он не скрывает своих чувств — они играют ему на руку.
— Можешь мне поверить — это Лев Калдер, — говорит Хеннесси, наклоняясь над узником и всматриваясь в его лицо.
— Гаррити! — хрипит Лев.
— Да называй себя как хочешь, — ухмыляется Хеннесси. — Для всего света ты — Левий Калдер, десятина, ставшим хлопателем.
Лев плюет ему в рожу — во-первых, потому, что рожа близко, а во-вторых, потому что это доставляет ему огромное удовольствие. И тут, к его изумлению, к нему подходит Уна и хлещет его тыльной стороной ладони по лицу — так сильно, что голова пленника едва не отрывается.
— Уважай своих новых хозяев! — цедит Уна. В ответ Лев плюет и в нее.
Она подступает ближе, занося руку для повторного удара, но Хеннесси перехватывает ее:
— Стоп! Тебя никто не учил, что нельзя портить товар?
Уна отходит и кладет фонарик на ржавый сейф, отчего отбрасываемая им косая тень становится резче и гуще. Девушка на миг отворачивается и незаметно для других подмигивает Леву. Тот смотрит на нее, демонстративно ощерив зубы — потому что это пираты должны видеть. Оплеуха входила в план — она подкрепляла легенду, хотя больно было нешуточно. Лев подозревает, что Уна хлестнула его не без некоторого удовлетворения.
Приходит черед Фретуэлла поиздеваться над пленником.
— Не стоило отпускать тебя тогда, в первый раз! — гогочет он, подойдя поближе. — Правда, в те времена ты еще не был хлопателем. Ты вообще был никем!
— А он и сейчас никто, — говорит Хеннесси и поворачивается к Уне. — Пять тысяч и ни пенни больше.
Уна в возмущении, а Лев, мягко говоря, оскорблен в своих лучших чувствах.
— Издеваешься?! — вопит Уна. — Да ему цена по крайней мере раз в десять больше!
Хеннесси скрещивает руки на груди.
— Вот только не надо! Не строй из себя дурочку. Его органы в полной непригодности из-за взрывчатки в крови; он не растет и наверняка стерилен. Голубушка, мы занимаемся поставками качественного мяса, а его мясо ценности собой не представляет.