Их зарплата. Их пенсия. То, сколько они платят по счетам ЖКХ. Их право на бесплатное образование и бесплатную медицину. Их право на человеческую жизнь. Их право на справедливость, которая немыслима при разгулявшемся вовсю, бредящем 60-часовой рабочей неделей, мечтающем о новой варварской потовыжималке крупном капитале. Их право на индексацию зарплат, которые усыхают с каждым годом, каждым месяцем.
Митинг на Сахарова стал первым, на котором наконец в полный голос прозвучали слова о социальных правах. О праве на забастовку. О моратории на повышение тарифов ЖКХ. И первым, где в карусель одних и тех же лиц удалось включить новые лица людей, которые ведут свою борьбу в самой глубине и в самом низу жизни.
Миллиардеры на митингах выступали. Бывшие премьер-министр и министр путинского правительства тоже отметились. А человек, создавший самый настоящий и самый успешный новый профсоюз в России — я имею в виду Алексея Этманова и МПРА, — слова пока что так и не получил.
Люди, слушавшие сцену, были прекрасны. Периодически я становился спиной к сцене и внимательно осматривал бесконечные ряды самых разнообразных человеческих лиц. Люди проявляли удивительные терпение и поддержку. И когда со сцены в сотый раз за последние месяцы требовали кричать мантры «Россия будет свободной!» и «Россия без Путина!» — люди отзывались и кричали, хотя в этом крике я уже не слышал той яростной, бешеной страсти, которая была на предыдущих митингах. В задних рядах митинга бродил и позировал бесчисленным фотографам человек-яйцо, то есть огромное белое яйцо на человеческих ногах в темных брюках, украшенное табличкой: «Человек-яйцо против конфликта формы и содержания» — удивительный по точности диагноз, учитывая, что человек-яйцо был художником-акционистом и политику не анализировал. Но форма этого длинного, растянувшегося на долгие часы митинга не соответствовала содержанию человеческих душ.
Митинг был плоский, как доска. У него не было драматургии. Кто решил, что десятки тысяч людей, собравшихся на проспекте Сахарова, ждут бесконечных речей со словами, которые уже были много раз сказаны? Нет, они ждали другого, а именно: ответа на вопрос, что делать дальше, по какому маршруту пойдет дальше этот длинный марш к свободе и благосостоянию не через Бульварное кольцо — а через Россию и русскую историю. Такого ответа не было.
Иисус Навин обрушил стены вражеского города звуком труб. Но Навальный не Иисус Навин, и националист Белов тоже, хотя кричал очень сильно. Время крика прошло, момент, когда можно было использовать вдруг поднявшуюся волну народного возмущения, упущен. Так я думал, стоя в самой середке тихо осыпающегося митинга, на задах которого шла эта уже привычная мне, обычная жизнь людей. И я бродил среди них, среди этих прекрасных москвичей, которые приходили по зову сердца и Удальцова и придут еще по зову души и Навального, но должен же быть кто-то, кто сумеет сделать в политике то, что делается в физике: перевести один вид энергии в другой.