Страсть Алби к фотографии способствовала напряженности атмосферы и по другой причине. У меня в кабинете стоял принтер, цветная модель по последнему слову техники, чьи основные характеристики включали моментальную скорость и шокирующую стоимость обслуживания. Ничего удивительного, что я был более чем раздосадован, когда однажды, вернувшись с работы, услышал, что мой принтер работает на полную катушку. В раздражении я взял посмотреть верхний оттиск из внушительной стопки снимков 8×10. Это оказалась контрастная, скрупулезно детализированная черно-белая фотография какого-то темного мха, и только когда я присмотрелся внимательно, до меня дошло, что на самом деле это снимок обнаженной женской фигуры, сделанной, так сказать, в профиль. Я уронил его, потом осторожно взглянул на следующий. В размытых черно-белых тонах он мог бы сойти за какую-нибудь снежную горную цепь, если бы не бледный пупырчатый сосок, венчающий вершину. Тем временем из аппарата с шумом вылезала третья фотография, и, судя по началу, это появлялись ягодицы.
Я позвал Конни:
— Ты видела Алби?
— Он у себя. А что?
Я протянул ей фотографии, и, как и предвидел, она отреагировала тем, что прижала руку ко рту и рассмеялась:
— Боже, Эгг! Чем это ты занимался?
— Почему бы ему для разнообразия не сфотографировать чье-нибудь лицо хотя бы один раз?
— Потому что ему семнадцать лет, Дуглас. В его возрасте все себя так ведут.
— Только не я. Я фотографировал природу. Птиц и белок, а еще крепости железного века.
— Вот почему ты биохимик, а он фотограф.
— Я бы, конечно, не стал возражать, но он хотя бы имеет представление, сколько стоят картриджи для этой штуковины?
Конни тем временем внимательно рассматривала ягодицы.
— Держу пари, что это Роксана Свит. — Она поднесла фотографию к свету. — Довольно неплохо. Разумеется, он скопировал все с Билла Брандта[9], но снимки вполне хороши.
— Наш сын — порнограф.
— Это не порнография, а этюд в стиле ню. Если бы он рисовал обнаженную натуру в классе, ты бы бровью не повел. — Она прилепила снимок к стене моего кабинета. — По крайней мере, я на это надеюсь. А там кто знает?
Вскоре Алби объявил о намерении посвятить свою жизнь хобби. Почему, спросил я у Конни, он не может изучать нечто более практическое, а заниматься тем, что ему нравится, по выходным и вечерам, как все мы? Потому что искусство так не изучают, ответила Конни; ему нужно принять вызов, развивать свое знаменитое «видение», научиться пользоваться инструментарием. Но не будет ли дешевле и быстрее просто прочитать инструкцию? Я бы мог понять, если бы люди по-прежнему пользовались темными комнатами, как во времена моей юности, но теперь все те методы устарели, и как мог Алби надеяться преуспеть в области, где любой владелец телефона или ноутбука становился профессионалом? А ведь он даже не хотел стать фотожурналистом или коммерческим фотографом, делая снимки для газет, рекламы или каталогов. Он не желал фотографировать моделей или спортсменов, как и свадьбы или природу, где львы преследуют газелей, то есть делать фотографии, которые люди могли бы купить, он хотел быть