— Лизанька, ангел мой… — испугавшись сего водопада, Петр Иванович приподнялся было в кресле, но дочь одним движением опустилась у его ног, склонила золотистую голову.
— Простите меня, батюшка, — всхлипнула она, схватила отцовские руки и уткнулась в них лицом. — Простите…
— Да что за беда приключилась-то? — опешил от такого напора Петр Иванович.
— Не к кому мне идти более, кроме вас…
— Да будешь ты говорить толком или нет, — начиная раздражаться от неясности ситуации и недоброго предчувствия, произнес отец.
— Я… у меня… батюшка, у меня будет… ребенок.
— Что? Что ты сказала? — не веря своим ушам, оторопел Тормасов.
Впрочем, Лиза сама до сих пор не могла осознать реальности происходящего. Будучи совершенно не осведомленной по поводу сего деликатного предмета, не она, а Наталия первая забила тревогу. Верная наперсница и служанка, будучи особой любопытной и «страсть как любившей послушать амурные истории», наслышана была и о последствиях оных. Именно Наталия приметила и утренние недомогания хозяйки, и отсутствие в положенные дни неких процессов, кои должны происходить в организме женщины каждый месяц. Связать это все с ночным рандеву в саду не составило для нее труда, тем более что после этого свидания Лиза, смущенно пряча глаза, сунула ей в руки свои нижние юбки и попросила хорошенько отстирать. Расстроенное лицо и крепко сжатые губы хозяйки удержали Наташу от расспросов, да и о чем было спрашивать, когда и так все было ясно как Божий день.
Месяца через полтора после отъезда Дивова Наташа решилась и робко поведала Лизе о своих подозрениях. Та, измученная подступавшей к горлу тошнотой, лежала на кровати и хотела только одного — чтобы все оставили ее в покое. Она мучительно переживала разлуку с Федором, с трепетом и усиливающейся тревогой каждый почтовый день ждала от него весточки, но неделя шла за неделей, а письмо от любимого так и не приходило. Тут еще привязалось странное недомогание: тошнота по утрам, по любому пустяку слезы подступают к горлу. Как дальше жить? Уловив в Наташиных рассуждениях слово «ребенок», Лиза испытала странное состояние, как будто кто-то столкнул ее в бездонную пропасть. Она словно полетела в чернеющую пустоту, и сердце, того и гляди, готово было разорваться от страха. Но смотри ты! Минута, две, три проходят, а она все не разбивается вдребезги, летит и летит, каждую секунду ожидая смерти.
— Еще месяц-другой, барышня, ничего заметно не будет, да и фасоны нынешние талью скрывают, но все равно шила в мешке не утаишь, — подвела итог Наташа.
— Какое шило, какой мешок? — растерянно переспросила Лиза. — Боже ты мой! Что мне делать-то?!