Папа получил комнату, расслабился и стал умирать. Рак вернулся, а может, и не уходил.
Муля умирал на Старо-Невском в пятнадцатиметровой спальне, где он провел первый год с Тасей.
Родные ухаживали за ним как могли. Но что они могли…
Когда Муля умер, его лицо было глубоко расцарапано. Он рвал лицо ногтями, чтобы не кричать от боли, не напрягать близких.
Дядя Женя к тому времени уже вернулся из эвакуации, перевез завод обратно и наладил производство.
Он проводил Мулю в последний путь. Известил маму о смерти, послал открытку в Русские Краи. Эта открытка лежит у меня до сих пор. На ней изображено озеро, на берегу – дерево с обрубленными ветками, к дереву привязана одинокая лодка. Открытка темная, дерево черное и лодка тоже черная. На обратной стороне дядя Женя написал: «Любовная лодка разбилась о быт». Позже я узнала, что слова на открытке – это посмертная записка Маяковского, не имеющая к Муле и Тасе никакого отношения. Но настроение было схвачено. Тася горько плакала, прислонившись головой к высокой печке. Кого она оплакивала? Мулю, умершего в расцвете лет? Себя, свою молодость? Нас, полусирот? Думаю, все вместе.
Победу над Германией мы встретили в дороге. Поезд остановился. Какой-то мужик шел вдоль вагонов, стучал по ним палкой, выкрикивал: «Победа! Победа!»
Все высыпали на улицу. Серое утро. Маленькая станция. Самодельный помост. На помосте духовой оркестрик играет бодрый марш.
Вокруг люди, люди, общее возбуждение, музыка. Тася плачет навзрыд, громко, не стесняясь. Никто не обращает внимания. На фоне общего ликования еще острее ощущается собственное горе.
Что ждет ее в большом городе – одинокую, полуграмотную, без специальности, без средств к существованию… Надо было не утонуть в послевоенном хаосе, как-то удержаться. А как?
Мы поселились в комнате, которую достал нам Муля. Во вторую комнату въехала Настя, которая поменялась с нашей соседкой Клавой.
Прежняя комната Насти была в два раза больше, чем комната соседки Клавы, но Настя пожертвовала удобством для того, чтобы быть вместе с нами. Теперь у нас отдельная квартира, невиданная роскошь по тем временам.
Послевоенный Ленинград. В доме клопы и крысы. Однажды Тася поставила на батарею кастрюлю с картофельным пюре, чтобы не остыло. Без крышки. Я вышла на кухню и увидела крысу, отдыхающую поверх пюре. Она сидела, поджав лапы, как кошка. Грелась.
Лесной проспект. Движение остановлено. По проспекту широкой колонной шагают солдаты-победители. Марш победы.
В колонну летят цветы. Народ тянет к ним руки как к святыне. Молодые мужчины не нарушают шаг, четко идут в колонне – взволнованные, счастливые, целые. Они вернулись живыми и будут жить дальше. Их ад позади. Они – боги.