– Вы в семье о блокаде говорили?
– С сыном блокаду никогда не обсуждала, мне тяжело об этом говорить. И с подругами никогда не вспоминали. Никто не хотел, никто…
Римма
Римма Сергеевна Гордон
– Я родилась на Ковенском, но в 37-м году мы были высланы и вернулись в Ленинград только в 40-м.
– Почему вас выслали?
– У меня дедушку расстреляли в 1914 году как подпольщика. Он шрифты хранил. А бабушка была эсеркой в группе Коллонтай, она приехала из Белоруссии в 1903 году. Потом стала коммунисткой, как и многие эсеры. Но в 37-м году ее вдруг выслали в Казахстан. Она спросила молодых парней, которые ее вызвали: «За что?» – «А вот поезжайте, узнаете за что!» Мама с отцом к тому времени развелась, и его забрали в армию.
– Почему вы так быстро вернулись из ссылки?
– Когда пришел Берия, он многие дела начал пересматривать и многих освободил. В ссылке в казахской Кокшетау мама познакомилась с другим высланным, вышла за него замуж. А он как раз жил в Ленинграде на Рылеева, 2. Туда мы и приехали.
– Вы хорошо помните начало войны?
– Я помню, как сказали, что будет говорить Молотов. На доме номер пять по Рылеева был большой черный репродуктор, вокруг которого собрались люди, и мы туда побежали. Мне было восемь лет, я должна была идти в школу. Эвакуироваться не успели, потому что, пока мы собирались, эвакуацию уже прекратили.
– Жалели об этом?
– Нет. Даже бомбежки воспринимали как должное, как судьбу. У нас всю войну было чувство, что мы победим. Окна нашего дома выходили прямо на Спасо-Преображенский собор. Если бы не этот собор, мы бы не выжили. Когда начинались бомбежки, мы туда бежали с пятого этажа и там пережидали. Потом приходили туда за теплом – там буржуйки стояли, огарочки какие-то давали. Потом начали ночи там проводить, чтобы лишний раз не бегать. А потом и вовсе остались жить в подвале этой церкви и провели там всю блокадную зиму, до нашей эвакуации 27 марта. Из тех, кто там в этом подвале поселился, никто не умер.
– Сколько же человек жили в этом подвале?
– Думаю, больше ста человек. И все выжили. Там все было хорошо организовано, стояли какие-то ящики, на них топчаны. Буржуйки топили, коптилки выдавали.
– А кого пускали в этом подвал?
– Наверное, сколько мест было, столько и людей впустили. Однажды пришла к нам артистка или певица из нового желтого дома на углу Моховой и Пестеля, красивая такая. Сказала, что никогда в бомбоубежище не спускалась. У нее у окна стоял рояль, на котором она музицировала. Когда очередная бомбежка началась, она встала из-за рояля и пересела на диван. А бомба попала в этот дом и снесла ту часть комнаты, где стоял рояль. А диван уцелел. Тогда она пришла к нам в подвал и уже оттуда не уходила.