занимают существенное место в мире продажной любви. Так становится очевиден крах системы регламентирования проституции65.
Проститутки принадлежат к самым разным социальным слоям и приспосабливаются к потребностям самой разной публики. Дамы «полусвета», львицы и кокотки Второй Империи, «дворянки горизонтального положения», как назовут их позже, обычно живут в особняке или в квартире в одном из престижных кварталов Парижа. «Супницы» из ночных ресторанов, «женщины из кафе» более многочисленны; они дают представление о том, как эволюционировали нравственные принципы века. Столица и большие промышленные города изобилуют женщинами, живущими на содержании. Одних полностью обеспечивает богатый холостяк (иногда он обеспечивает и мужа своей любовницы), другим оплачивают квартиру или комнату, третьим покровитель дает возможность покупать дорогие наряды и развлекаться. Провинциальные буржуа, в частности, из Лиона, Лилля, Валансьена, предпочитают брать любовниц из среды молодых работниц мануфактуры. Иногда знатный мужчина и молодая необразованная работница живут вместе как настоящая супружеская чета, что приводит порой к недопониманию и фрустрации с обеих сторон66. Классовая борьба обходит стороной такую пару, но накладывает свой отпечаток на их жизнь. Любовник считает свою партнершу инструментом для удовольствия, а для нее он чаще всего — первый мужчина, и она страдает от его пренебрежительного отношения и от того, что он купил ее.
Поучительную историю такого рода предлагает анонимная автобиография некоего англичанина из хорошей семьи67. Повествователь встретил в деревне Молли, и она
стала его любовницей. «Вскоре Молли вернулась в Лон дон. Я уехал в тот же день, но не с ней вместе, не в ваго не третьего класса». Буржуазность обязывает! Он предлагает ей поселиться у него, она соглашается, и любовники начинают жить вместе. «Она пробыла со мной только пять дней. Я водил ее в театр и в другие места, но только когда стемнеет; я ее кормил и занимался с ней любовью до полного взаимного изнеможения. [...] Мне нравилось обучать ее сладострастным играм (такое удовольствие можно получить только с девственницей, а не с проституткой), но я ей не нравился. Она часто плакала. Обычно мне достаточно было слегка почесать ее клитор, как слезы проходили». В последний день «я спросил, не беременна ли она, и она призналась, что это так». Молли утверждает, что ребенок от него, но он склонен считать, что виноват некий Жиль. Он, видимо, лжет, так как сам как-то обмолвился, что имел счастье быть первым у Молли. Она находит себе работу, а через две недели исчезает. Он скучает по ней, начинает искать и пишет ей письмо. Она приходит к нему в бедной одежде, «чрезмерно накрашенная». Объяснение просто: «Молли стала проституткой». Теперь уже он пользуется ее познаниями в любви и признается, что никогда она не была столь сладострастной. Но Молли отказывается рассказать о том, как она живет. «Став проституткой, женщина начинает лгать», — утверждает он с некоторым цинизмом. Поначалу произошедшее несколько смутило его, но угрызения совести быстро прошли. «Я возвращался к своей тетушке немного огорченный, ибо сознавал, что именно я стал причиной того, что Молли сбилась с пути. Я тогда еще не знал, что жизнь проститутки гораздо лучше, чем жизнь супруги крестьянина». И ни слова о ребенке, которого