ки. Наслаждение в боли (XVI-XVII века)
Уязвимость «я»
Дверь открывается и в такие глубины, которые до сих пор тщательно скрывались от постороннего взгляд Особый тип постижения собственного «я» вырастает|ц обочине. Он принимает разные формы — от болезненно го любопытства до полного и осознанного разрыва с условностями. Есть и те, кого насильно заставляют говорить о себе. В Европе времен Возрождения пытка стал узаконенным способом судебного дознания, методы и случаи ее применения тщательно расписаны в судебных уложениях11.
Применение пытки основано на суждении, что, испытывая муки, человек представит, каковы они будутш Божьем суде, и заговорит, чтобы облегчить душу и обрести спасение. Поверье, что раны на теле убитого крово-точат в присутствии>убийцы, так же должно было по* стегнуть к признанию12. Судьи добивались прежде всего признания, неважно, что оно было получено во вреи пытки. Техника дознания и исповеди в чем-то совпадали: исповедь с конца XVI века стала индивидуальной и произносилась на ухо священнику. И на пытке, и на исповеди следовало заглянуть в глубь души и говорить искренне, О глубинах подсознательного тогда еще не догадыва-лись, судьи хотели всего лишь узнать, почему совершено преступление, и призывали «поведать истину своими устами». Допрос виделся земной формой Страшного суда; он опирался на представление о глубокой взаимосвязи между телом и душой, и искренность души завись ла от поведения тела. Допросу подозреваемого отводилось первое место в судопроизводстве. Лишь Англия отказалась от подобной процедуры в пользу заседания
судейской коллегии. Но если речь шла о государственной измене, пытка применялась. Так было и при Елизавете I, и при Иакове I.
Некоторые исследователи видели здесь кризис Субъекта, возникший при укреплении государственной власти. Государство боялось переворотов и переоценки ценностей и использовало геенну огненную в качестве отчаянной предупредительной меры. Затем одержимость судей критериями.«честность» и» «предательство», распространилась и на другие сферы общественной жизни, что проявилось, в частности, в пьесах Шекспира. Боязнь измены тесно переплетается с темой брака, чреватого женской неверностью, — именно так видели в ту пору брак мужчины, постоянно не уверенные в себе. Женоненавистничество Яго в «Отелло» отражает эту тревогу мужчин. Можно сказать, что Шекспиру удалось передать в традиционном сюжете о ревнивом муже природу государства, одержимого идеей измены13.
В 1563 году состоялся Тридентский собор, и оптимистическим мечтаниям гуманистов пришел конец. Католики и протестанты, каждые на свой лад, отрезвили слишком наивных интеллектуалов. Думать не как все становилось все опаснее и навлекало подозрения. Христианский гуманизм конца XVI века очистил культуру от идейных напластований и заставил каждого вернуться к общепринятому образу мыслей. Религиозные войны, бушующие в Европе, заставили всех — и простолюдинов, и знать — пригнуть голову, чтобы ее не снесли. Понятие «я» зашаталось под ураганом. В «Сонетах» Шекспира, опубликованных в 1609 году, а сочинявшихся предположительно с 1582 года, не случайно говорится о ненадежности положения поэта как такового (см., например, сонет 136).