Книги, принижающие век Просвещения
То, что волнует людей одной эпохи, порой оставляет равнодушными их потомков. От чего заходились в восторге современники Режана, Филиппа Орлеанского, Вольтера, Андреа де Нерсиа? Не имея возможности проанализировать, в чем состояла особенность чувств каждого поколения, удовольствуюсь одним частным аспектом и попытаюсь ощутить ту дистанцию, которая отделяет их от нас. Что раньше вызывало скандальное потрясение? Откуда начать сравнение? Вот гравюра ХУШ века, приписываемая Гендту, известная в гуашном варианте как произведение ПЛ. Бодуэна. Она называется «Полдень», на ней изображена богато одетая женщина, лежащая в саду на лужайке. Одна ее нога задрана, правая рука указывает на книжку, валяющуюся рядом с ней на траве, а левую она держит под юбкой. Видимо, она испытывает сладострастную негу после того, как сама ласкала себя, а привело ее к этому занятию чтение скабрезной книжки15. Здесь интересна не только та игра, которую автор предлагает зрителю, не только возможность оказаться в роли подглядывающего, что в целом блестяще представлено в «Замочной скважине» Фрагонара (ок. 1775-1777). Поражает то непонимание, что возникает в сознании человека XXI века: ну она себя ласкала, и что с того? То, что было тонкой интеллектуальной драгоценностью-безделушкой, опасной шуткой по поводу запретного самоудовлетворение, намеком на то, как сладки запретные удовольствия вообще, о чем говорит сладострастный взгляд женщины, обращенный к внешнему наблюдателю, — все это в наше время воспринимается почти как бытовая зарисовка со слабым провоцирующим зарядом. Во времена, когда летом на пляже и в рекламе появляются обнаженные женщины, когда существуют фильмы в стиле «хард», такая картинка сама по себе не представляет ничего необычного. Ну разве что в пуританской Америке она бы вызвала негодование, подобное тому, что вызвала голая
грудь Джейн Джексон, обнаженная на минуту в телепередаче «Super Bawl Halftime Show» 1 февраля 2004 года.
Обращаясь к скабрезной литературе, мы должны принимать во внимание эту дистанцию. За два века почти совсем утрачена разрушительная мощь тех произведений, что некогда были нацелены против табу и предрассудков общества. Само общество теперь существует только в учебниках истории. Однако мы можем нечто почерпнуть из этой литературы, она сумела донести до нас некоторый холодок возбуждения, сопутствующий любому нарушению запретов. Порнографию XVB3 века можно подразделить на пять групп, при этом она использовала разные виды искусства, чтобы донести свой посыл до адресата. В основном это были стихи, короткие грубоватые шутки, проза и картинки16. Картинки часто сочетаются с текстом и являются порой подражанием знаменитым картинкам с подписями Аретино. Кроме того, эротическая картинка может оказаться в углу серьезной картины или гравюры, где она смирно прячется, вводя в заблуждение цензора и давая дополнительное наслаждение знатоку: зритель оказывается вовлечен в тайную игру, он испытывает холодок возбуждения от тайного соучастия, и его сладострастное удовольствие усиливается. Именно так обычно и описывают XVIII век — век легкости и вольнодумства, острие которого скрыто под маской напускной вежливости, благочестия и послушания. Однако не все могут разобраться в тайных знаках времени. Для этого нужно встать на один уровень с теми, у кого есть богатство, благородное происхождение и ум. Самые сальные книги, на первый взгляд вульгарные и безыскусные, где все непрестанно сношаются, книги, которые так понравились бы барону де Бло, не были доступны пониманию любого, в частности многочисленным крестьянам, не умеющим читать, которые составляли большинство населения Франции. В Англии уровень грамотности был выше и составлял в 1750 году 62% среди мужчин и 38% среди женщин", но и там порнографическая литература не получила абсолютного распространения. Утонченный читатель, способный оценить подобные сокровища и держать знакомство с ними в тайне, находился почти исключительно в Париже или Лондоне.