Только Искрины рысьи глаза, умевшие различить семь звёзд небесных там, где прочие люди видели всего одну, – только его глаза могли углядеть красные зёрна сердолика, перемежавшиеся жёлтыми горошинами янтаря.
Страшное предположение заставило Искру взмокнуть не хуже, чем прежде – Харальда. Его затрясло. Он обвёл взглядом сгрудившихся, смотревших походников и очень тихо сказал:
– Неужто, побратим, мы с тобой подумали на одного и того же человека…
Островок, где стояла одинокая избушка Болдыревой то ли жены, то ли не жены, казался перенесённым в болотный разлив из какого-то другого, гораздо более радостного и светлого мира. Может быть, так казалось ещё оттого, что наконец-то проглянуло солнце, и островок словно красовался, позволяя себя рассмотреть – высокий, поросший крепкими кряжистыми деревьями, вдоль края воды – большие, сейчас почти скрывшиеся валуны. И выстроена на нём была не землянка, не вросшее в землю низенькое зимовье, – настоящая, хотя и очень небольшая изба. А нужен ли большой дом всего-то для двоих человек? Для молодой женщины и седовласого старика. Внучки и деда.
Затаившиеся походники видели через неширокий пролив, как старик вышел наружу и, опираясь на клюку, отправился проведать грядки, устроенные на полуденном склоне. Их, конечно, ещё рано было копать, но старинушке хотелось пройтись, размять скрипучие косточки. Он долго топтался вдоль грядок туда и сюда, поправлял что-то когда клюкой, когда и ногой в добротном, не пропускающем воды берестяном лапте. Потом вернулся к избушке, остановился возле искусно сложенной поленницы и стал вынимать из неё поленья для печки. Возле старика вертелась большая пушистая лайка, но шестеро приблизились с подветренной стороны, и пёс не беспокоился.
Тут снова открылась дверь, и на пороге появилась женщина. Избушка была поставлена с толком, солнце светило прямо на крылечко, и женщине не было холодно в одной рубахе и понёве, подоткнутой для удобства «кульком». Она держала в руках большую деревянную ложку, которую и подала старику: попробуй, мол, дед, хороша ли получилась уха.
– Спасибо, Милавушка, – поблагодарил тот.
Женщина не торопилась назад в тёмную избу.
Стояла на крылечке, смотрела из-под руки вдаль, за разлив. Словно ожидала кого-то с той стороны. Черноухий пёс ластился к ней, привставал на задние лапы: а мне ничего вкусненького не припасла?..
– Знает ли Болдырь-то сам… – прошептала Куделька.
Искра сразу спросил:
– О чём?
Куделька ответила, как о самом собой разумеющемся:
– Так ведь непраздна суложь его.
– А ты откуда знаешь?..