Они не усомнились даже потом, когда вели корабль по болотам и терпели опасности и труды куда худшие, чем в двух коротких боях. Не пожелали считать всё, что творилось, предупреждением. Ибо шёл с ними отец их, Замятня Тужирич, и тоже терпел, и трудил себя наравне с остальными…
Но теперь?
Когда с похищением пленного корабля грозило пойти прахом всё, чего ради они погибали сами и убивали других…
Когда сам Замятня Тужирич пал в бою с безвестным варягом, и так похож был их поединок на святой Божий Суд, что мороз бежал по спине…
– Кто верёвки припас? – озирался Урюпа. – Завал будем растаскивать! А рубить высунутся, тех стрелами расстреляем!..
Глаза у него были налиты кровью. Он доводился Замятне первым ближником и горел исполнить задуманное боярином – хотя бы и без него. Корабльто ведь убегал, да не просто убегал – уводили. Ещё немного, и поздно будет ловить!..
– Погоди, Урюпа, – остановил его воин помоложе. Звали парня Хилок, за необыкновенную силу. Он вытолкнул перед собой одного из уцелевших разбойников: – Этот вот говорит, там поодаль лежат прорубленные челны… Попортили, кто от Болдыря уходил. Глянуть надо, может, починим?
– Это сколько провозишься! – рявкнул Урюпа. – Верёвки где, говорю?..
– Погоди, – повторил Хилок. – Корабля нам уже не поймать. И Замятню Тужирича не вернуть… Твердислава и чадь его без правды мы перебили, то наш боярин нам смертью своей показал…
– Так что с того?
– А то, что сделаем если, как говоришь, гнева Божьего нам уже не избегнуть.
Гридни слушали этот спор, и кто-то с сочувствием смотрел на Хилка, кто-то хмурился, отодвигаясь ближе к Урюпе. Тех и других было примерно поровну, но с Урюпой стояли старшие воины. Те, кому гнев Богов не так страшен был, как немилость погибшего вожака. А вокруг Хилка – в основном молодые, меньше ходившие за боярином и ещё не разучившиеся сомневаться.
– Скажи лучше: жить захотел, – зловеще промолвил Урюпа. – Через топи уйти на челнах, у другого князя хлеба кусок поискать…
Он очень надеялся, что парень оскорблённо выхватит меч, но Хилок только вздохнул:
– Я другого хочу. Со Звёздного Моста вниз не свергнуться, когда кон мне придёт и в ирий зашагаю…
И понял Урюпа: продолжать спорить с ним – значит вовсе потерять всякую возможность доделать начатое или хоть отомстить. Он плюнул наземь:
– Ладно. Ступай, спасайся. Но коли ещё мне под ноги попадёшься…
– Челны раздобуду если, вернусь, – ответил Хилок. – Подумай до тех пор, побратим.
Корабль шёл длинной протокой, падавшей в Мутную. Она то расширялась озерками, где по дну царапали ветви утонувших кустов, так что сердце обращалось в лёд: снова застрять?!. А между разливами тянулась узенькая водная тропка. Там было течение, помогавшее двигаться вперёд, зато вёслам совсем не оставалось пространства: девки упирались ими в раскисшую землю, клоками срывая с неё дёрн, а у себя – кожу с ладоней. Они давно перешли всякие пределы усталости, но продолжали грести, совершая свой подвиг, равный деянию погибавших в заслоне. Харальд стоял у правила. Он не сделал ни одной ошибки, выбирая путь судна. Ни разу не просчитался, определяя, где следует идти напролом, а где лучше отвернуть в сторону. Или послать Крапиву с багром на нос корабля, чтобы оттолкнула затаившийся в тине топляк…