В ясный июньский понедельник 2008 года я в очередной раз проснулся от этого сна и
лежал в постели минут десять, пытаясь прийти в себя. В конце концов мое дыхание
успокоилось, и я поборол мысль, что если открою рот, то смогу только снова и
снова повторять «что-то случилось». Я напомнил себе, что больше не принимаю
наркотики, и это по-прежнему главное событие в моей жизни — событие, изменившее
мою жизнь к лучшему. Теперь сон снился реже, и прошло не меньше четыре лет с
последнего раза, когда я проснулся от того, что чем-то тыкаю в себя (в тот раз
– безвредной кухонной лопаткой). «Это как шрам после операции», — говорил я
себе, и обычно это помогало. И лишь в первые мгновения после пробуждения от
кошмара мне казалось, будто что-то прячется там, за пеленой сна, что-то
злобное. И эта дрянь женского пола, даже тогда я был в этом уверен.
Когда я принял душ и оделся, сон уже превратился в слабый туман.
Вскоре он и вовсе рассеется, я знал это по собственному опыту.
У меня была квартира на втором этаже дома на Боулдер-Каньон-драйв
в Недерленде. К 2008 году я мог позволить себе и дом, но не хотелось
связываться с ипотекой. Меня, холостяка, квартира вполне устраивала. В ней
стояла огромная «королевская» кровать, похожая на ту, что была в фургоне
Джейкобса, и недостатка в принцессах, готовых разделить ее со мной, я не
испытывал уже много лет. Сейчас их было все меньше, да и временны́е
промежутки между ними становились все больше, но этого, думаю, стоило ожидать.
Скоро мне должно было исполниться пятьдесят два — примерно в этом возрасте
привлекательные тусовщики неизбежно начинают превращаться в старых лохматых
козлов.
Кроме того, мне нравилось наблюдать за тем, как понемногу растут
мои сбережения. Меня никак нельзя назвать скрягой, но и совсем незначительной
ерундой деньги я никогда не считал. Воспоминание о том, как я, больной и
разбитый, проснулся в номере «Фейрграундс Инн», всегда оставалось со мной. Как
и лицо рыжеволосой провинциалки, возвращающей мне заблокированную кредитную
карту. «Попробуйте позвонить еще раз», — сказал я ей. «Лапочка, — ответила она,
— мне достаточно на тебя поглядеть».
«Да, но взгляни на меня теперь, кикимора», — думал я, направляясь
на запад по Карибу-роуд за рулем внедорожника «Тойота-Фораннер». С того вечера,
когда я в Талсе встретил Чарльза Джейкобса, мой вес увеличился на сорок фунтов,
но при росте в шесть футов и один дюйм я все еще выглядел отлично. Ну да, пузо
слегка отвисло и последний холестериновый тест показал неопределенный
результат, но тогда я вообще был похож на узника Дахау. Мне не суждено было
выступать в Карнеги-холле или с Брюсом Спрингстином, но я по-прежнему играл, и
довольно часто. Мне нравилась моя работа, и я хорошо ее делал. Если кто-то
хочет большего, часто говорил я себе, он искушает богов. Так что не искушай их,
Джейми. И когда вдруг услышишь, как Пегги Ли поет по радио классическую
грустную песню Лейбера и Штоллера «И это все?» — просто смени станцию и найди
старый добрый рок-н-ролл.