Я свернул у знака «Ранчо «Волчья Пасть» — 2 мили», как раз там, где Карибу-роуд начинает
круче забираться в горы. У ворот я ввел свой код и остановился на гравийной
парковке с табличкой «Для сотрудников и артистов». Полностью забитой я видел
эту парковку лишь однажды, когда в Волчьей Пасти записывала свой сингл Рианна.
В тот день машины стояли даже на подъездной дороге — почти до самых ворот. У
этой цыпочки была та еще свита.
Пейган Старшайн (настоящее имя — Хиллари Кац) должна была
покормить лошадей два часа назад, но я все равно пошел в конюшню и угостил их
кусочками яблок и моркови. Почти все лошади были большими и красивыми — иногда
я думал о них как о лимузинах с копытами. Мой любимчик, впрочем, скорее походил
на битый «Шевроле». Бартлби, серый в яблоках жеребец, не имел родословной и уже
квартировал в «Волчьей пасти», когда я появился там, не имея за душой ничего,
кроме гитары, рюкзака и нервного расстройства. Причем даже тогда Бартлби не был
юнцом. Почти все зубы у него выпали, но он, лениво двигая челюстями, сжевал
оставшимися свой кусок яблока. Кроткие темные глаза неотрывно смотрели мне в
лицо.
— Хороший ты парень, Барт, — сказал я, поглаживая его морду. — А
мне нравятся хорошие парни.
Он кивнул, словно говоря мне, что он в курсе.
Пейган Старшайн, для друзей Пэйдж, кормила цыплят перед амбаром.
Помахать мне она не могла, так что просто крикнула «Привет!», добавив две
первые строчки из песни «Время пюре». Вторую я пропел вместе с ней: «Самое
новое, самое лучшее» и т.д., и т.п. Раньше Пейган выступала на бэк-вокале, и,
когда была в ударе, звучала как одна из «Пойнтер систерз». Еще она дымила как
паровоз, поэтому к сорока годам голосом напоминала скорее Джо Кокера в
Вудстоке.
Первая студия была закрыта. Я включил свет и проверил по списку,
какие сессии запланированы на сегодня. Их было четыре: в десять, в два, в шесть
и в девять — последняя, скорее всего, затянется за полночь. Расписание второй
студии будет таким же плотным. Недерленд — небольшой городок с прекрасным
воздухом на западном склоне гор с населением в полторы тысячи человек, но его
значение в музыкальном мире несоизмеримо его размерам. Наклейки на бамперах со
словами «Недерленд — место, где Нэшвилл балдеет!» не слишком преувеличивают.
Джо Уолш записал свой дебютный альбом в первой студии «Волчьей пасти», когда
делами там заправлял еще отец Хью Йейтса, а Джон Денвер свой последний — во
второй. Хью как-то включил мне дубли с этой записи, где Денвер хвастался
музыкантам своим последним приобретением — экспериментальным самолетом
«Лонг-И-Зед». У меня от этих записей пошли мурашки.