В центре города находилось девять баров, где в любой вечер можно
было послушать живую музыку, и три студии звукозаписи, не считая нашей.
Впрочем, «Волчья пасть» была крупнейшей и лучшей. Когда я застенчиво вошел в
офис Хью и сказал ему, что меня прислал Чарльз Джейкобс, на стенах уже висело
по меньшей мере две дюжины постеров — в том числе Эдди ван Халена, «Линерд
Скинерд», Акселя Роуза и U2. Однако больше всего Хью гордился фотографией
«Стейплс Сингерс» (и она была единственной, на которой можно было увидеть
самого Хью). «Мейвис Стейплс — богиня, — сказал он мне. — Лучшая певица
Америки. Никто и рядом не стоял».
В ранние годы я иногда записывался для дешевых синглов и дрянных
инди-альбомов, но никогда не делал этого на крупном лейбле… до тех пор, пока не
заменил на одной из сессий слегшего с ангиной ритм-гитариста Нила Даймонда. В
тот день я жутко переживал — само собой, я просто облажаюсь и опозорюсь со
своим «Гибсоном», — но с тех пор записывался множество раз, чаще всего на подмену,
но иногда и по чьей-нибудь просьбе. Больших денег я не зарабатывал, но и
маленькими их тоже никак нельзя было назвать. По выходным я играл с группой в
местном баре «Комсток Лоуд» и не брезговал подработками в Денвере. Кроме того,
я давал уроки начинающим музыкантам в рамках летней программы, запущенной Хью
после смерти его отца. Она называлась «Рок-Атомик».
— Я не могу, — запротестовал я, когда он предложил мне заняться
этим. — Я ведь даже не умею ноты читать!
— Ну да, ноты — не умеешь, — ответил он. — А табулатуры — вполне,
а большего этим ребятам и не нужно. К счастью для нас и для них. Сеговию ты в
этих краях не найдешь, дружище.
Он оказался прав, и как только мандраж прошел, я начал получать от
этих занятий удовольствие. С одной стороны, уроки напомнили мне о «Хромовых
розах». С другой… наверное, мне должно быть стыдно за эти слова, но от занятий
с ребятами в «Рок-Атомик» я получал удовольствие того же рода, что от
кормления Бартлби яблоками и почесывания его носа. Этим ребятам нужен был РОК, и
в большинстве своем они в конце концов понимали, что могут его играть… как
только освоят аккорд Е через баррэ, разумеется.
Во второй студии тоже было темно, но Муки Макдональд оставил
микшерский пульт включенным. Я все выключил и пообещал себе поговорить с ним по
этому поводу. Муки был хорошим звукорежиссером, но сорок лет дружбы с травкой
сделали его рассеянным. Мой «Гибсон SG» стоял рядом с другими инструментами:
чуть позже я собирался записать демо с местной рокабилли-группой «То, что
надо». Я сел на стул и минут десять разминался на неподключенной гитаре — играл
вещи вроде «Толстых кроссовок» и «Я снова в ударе». Сейчас я играл лучше, чем в
молодые годы, гораздо лучше, но Клэптоном стать мне все же было не суждено.