— Какое-то время будут, — ответил отец.
— О, великий топливный барон. Великий циник, — сказала она и
шутливо шлепнула его по руке.
Как выяснилось, они оба оказались по-своему правы. Посещаемость с
того дня никогда не опускалась до уровня мистера Латура – около дюжины прихожан,
холодными зимними днями жавшихся друг к другу в продуваемом сквозняками зале
церкви, отапливаемой дровяной печью, – но она постепенно снизилась до
шестидесяти, потом пятидесяти и, наконец, сорока с небольшим человек, где и
подрагивала, точно стрелка барометра в переменчивый летний день. И никто бы не
смог обвинить в этом мистера Джейкобса, чьи проповеди всегда оставались ясными,
приятными и опирающимися на библейские тексты (никаких будоражащих речей о
Маршах свободы или атомной бомбе). Кое-кто просто перестал приходить, вот и
все.
«Нынче Господь уже не так важен людям, — как-то раз сказала моя
мать после особенно малолюдной службы. – Придет день, когда они об этом
пожалеют».
Братство юных методистов в течение этих трех лет тоже переживало свой скромный ренессанс.
В эпоху Латура оно редко когда собирало по четвергам больше десятка подростков,
и четверо из них носило фамилию Мортон: Клер, Энди, Кон и Терри. Меня считали
слишком маленьким для этих занятий, за что Терри иногда выписывал мне щелбан и
называл везунчиком. Как-то раз я спросил Терри, какой была тогда четверговая
школа, и тот скучливо пожал плечами. «Мы пели псалмы, изучали Библию и клялись
никогда не курить и не пить алкогольную отраву. Потом он говорил нам, чтобы мы
всегда любили своих матерей, и что кОтолики попадут в ад, потому что
поклоняются идолам, и что евреи любят деньги. А если кто-то из ваших друзей,
говорил он нам, позволяет себе грязные шутки, помните, что Иисус все слышит».
Под новым руководством посещаемость выросла до трех дюжин ребят в
возрасте от шести до семнадцати лет, из-за чего даже пришлось купить в
церковный подвал дополнительные складные стулья. И дело было не в механическом
Иисусе преподобного Джейкобса, пересекающем Мирное озеро. Восторг от этого
зрелища быстро сошел на нет — даже у меня. И фотографии Святой земли, которые
Джейкобс развесил по стенам, вряд ли имели к этому какое-то отношение.
В основном дело было в его молодости и энтузиазме. Кроме
проповедей, были игры и занятия на свежем воздухе, поскольку, как он часто нам
говорил, Иисус чаще всего проповедовал на улицах, и это уже в большей степени
касалось христианства, а не церкви. Библию мы тоже изучали, но одновременно с
этим играли в «горячие стулья», и кто-нибудь обязательно оказывался на полу во
время поисков стиха девятого четырнадцатой главы Второзакония или стиха
двенадцатого второй главы Евангелия от Матфея. Это было довольно забавно. Еще
была площадка для игр с мячом, которую Кон и Энди помогли Джейкобсу оборудовать
на церковных задворках. По четным четвергам мальчишки играли на ней в бейсбол,
а девчонки за них болели. По нечетным четвергам площадку занимали девчонки со
своим софтболом, и уже мальчишки, всякий раз надеясь, что кто-нибудь из девочек
забудет о своей очереди и придет в юбке, болели за них.