Часто в «молодежных беседах» по четвергам проявлялся и интерес
преподобного Джейкобса к электричеству. Помню, как-то днем он позвонил нам
домой и попросил Энди надеть на ближайшее занятие свитер. Когда все собрались,
он поставил брата перед нами и сказал, что хочет продемонстрировать бремя
грехов.
— Впрочем, Эндрю, я уверен, что ты-то уж точно его не несешь, —
добавил он.
Мой брат нервно улыбнулся и ничего не ответил.
— Я не хочу вас пугать, ребята, — сказал Джейкобс. – Есть
священники, которые считают это правильным, но я не из их числа. Просто чтоб вы
знали.
Как позже я выяснил, именно это говорят люди перед тем, как
собираются испугать вас до чертиков.
Он надул несколько воздушных шаров и попросил нас представить, что
каждый из них весит по двадцать фунтов. Потом взял один из них и сказал:
— Это – ложь.
Он быстро потер его несколько раз о свою рубашку и поднес к
свитеру Энди, где шарик завис точно приклеенный.
— А это – воровство, — и Джейкобс повесил на Энди еще один шарик.
— Вот этот – гнев.
Не помню точно, но, кажется, он повесил на Энди семь воздушных
шаров, каждый из которых олицетворял смертный грех.
— Больше ста фунтов грехов, – сказал он. – Вот это тяжесть! Но кто
берет все грехи мира на себя?
— Иисус! – в один голос с готовностью ответили мы.
— Верно. Когда вы просите его о прощении, происходит вот что.
Он вытащил булавку и проткнул шары один за другим, включая тот,
что отцепился от свитера, так что его пришлось прикрепить обратно. Думаю,
каждый из нас счел эту часть занятия несколько более захватывающей, чем часть с
демонстрацией силы статического электричества.
В своем самом впечатляющем электрическом представлении он
использовал собственное изобретение, которое называл «Лестницей Иакова». Это
была металлическая коробка размером с сундучок, в котором жили мои солдатики.
Из нее торчали две проволоки, напоминавшие телевизионную антенну. Когда
Джейкобс включал прибор в сеть (а работал он от розетки, а не от батареек) и
щелкал тумблером, по проволокам начинали подниматься искры – настолько яркие,
что на них было практически невозможно смотреть. Искры добирались до верхней
части проволоки и исчезали. Иногда он рассыпал над прибором какой-то порошок, и
тогда искры становились разноцветными. От этого зрелища девчонки с восхищением
ахали.
Все это тоже имело какое-то отношение к религии, во всяком случае,
в воображении преподобного Джейкобса, но будь я проклят, если помню, какое
именно. Может, что-то насчет Божественной Троицы? Как только "Лестница
Иакова" скрывалась с наших глаз, с ее летящими вверх под сердитое кошачье
шипение высокого напряжения цветными искрами, подобные экзотические мысли
уходили прочь, точно мимолетная лихорадка.