— Прослушивание?
Он достал из шкафа футляр поменьше, открыл и извлек потрепанную
полуакустическую «Кай» — 900G, если вы ведете статистику.
— Подключи к большому усилку, только убавь до четверки. Этот «Кай»
фонит как сволочь.
Я сделал, как он велел. «Кай» был удобней, чем «Ямаха»; мне не
приходилось сгибаться в три погибели. В струны был вставлен медиатор, и я
вытащил его.
— Готов?
Я кивнул.
— Раз… два… раз-два-три-и…
Я нервничал, играя простую ритмическую последовательность «Зеленой
реки», но если бы я знал, как хорошо играет Норман, то вообще не смог бы ничего
из себя выдавить. Просто сбежал бы. Он играл соло-партию Фогерти в точности
так, как надо, воспроизводя все его запилы со старого сингла «Фэнтези». Я был
потрясен.
— Громче! — проорал он мне. — Прибавь громкость, и пусть обфонится
нахер.
Я поставил большой усилок на восьмерку и снова заиграл. Голос
Норма потерялся за грохотом двух гитар и пронзительным шумом резонанса. Это не
имело значения. Я просто следовал за его соло, словно несся на гребне волны,
которая катилась к берегу, не разбиваясь, две с половиной минуты подряд.
Наконец песня кончилась, и настала тишина. У меня звенело в ушах.
Норм задумчиво посмотрел в потолок, затем кивнул.
— Не супер, но и не кошмар. Немного потренируешься и будешь лучше
Снаффи.
— Кто такой Снаффи? — спросил я. В ушах все еще звенело.
— Парень, который переезжает в Массачушкинс, — сказал он. — Давай
попробуем «Как на иголках». «Сёрчерз» поют, знаешь?
— Е?
— Не, там D, но не просто D. Надо с ним поиграться.
Он показал, как цеплять «ре» мизинцем, и я сразу же все понял.
Получалось не точно как на пластинке, но более-менее похоже. Когда мы
закончили, я был мокрый как мышь.
— Ладно, — сказал он, снимая ремень гитары с шеи. — Пошли в
курилку. Курить охота.
Курилка находилась за мастерскими. Здесь тусовались укурки и хиппи, а также
обильно накрашенные девчонки в мини-юбках и висячих сережках. У дальнего конца
слесарной сидели на корточках два парня. Как и Нормана, я их уже видел раньше,
но лично не знал. Один – светловолосый и прыщавый. Другой – рыжий, чьи курчавые
волосы иголками торчали во все стороны. На вид – явные неудачники, но мне было
все равно. Норман Ирвинг тоже выглядел неудачником, но лучшего гитариста мне
вживую слышать не доводилось.
— Ну как он? – спросил белобрысый. Вскоре я узна́ю, что
зовут его Кенни Лафлин.
— Получше Снаффи, — ответил Норман.
— Это еще ни хера не значит, — осклабился рыжий.
— Да, но нам по-любому кто-то нужен, иначе мы не сможем сыграть в
«Эврике» в субботу вечером. – Норман выудил пачку «Кул» и протянул мне. –
Будешь?