— Не курю, — сказал я. А потом (уж не знаю, зачем) добавил:
— Извини.
Не обратив на это внимания, Норман прикурил от зажигалки «Зиппо» с
выгравированной на ней змеей и надписью «На меня не наступай».
— Это Кенни Лафлин. Басист. Рыжего зовут Пол Бушар. Барабанщик. А
этот гаврик – брат Конни Мортона.
— Джейми, — уточнил я. Мне отчаянно хотелось понравиться этим
ребятам, влиться в их компанию, но начинать мои с ними отношения в ранге
«младшего брата мистера Футбола» мне не улыбалось. – Джейми меня зовут. – И
протянул руку.
Рукопожатие у них было таким же вялым, как и у Нормана. После того
первого прослушивания, которое мне устроил в школьной оркестровой Норман
Ирвинг, я выступал с сотнями музыкантов, и почти у всех было такое вот дохлое
рукопожатие. Словно бы рокеры считали, что все силы нужно беречь только для работы.
— Так что скажешь? – спросил Норман. – Хочешь к нам в группу?
Хотел ли я? Да если бы он сказал мне сожрать мои шнурки в качестве
ритуала посвящения, я бы тут же их вытащил и заработал челюстями.
— Конечно, но мне нельзя играть там, где подают выпивку. Мне ведь
всего четырнадцать.
Ребята удивленно переглянулись и рассмеялись.
— О выступлениях в «Холли» и «24-м пехотном» будем думать, когда
раскрутимся, — сказал Норман, выпуская дым из ноздрей. – А пока что мы играем
на молодежных танцульках. Таких, как в «Эврике». Ты ж из тех краев, так? Из
Харлоу?
— Так ты у нас харлик, — ухмыльнулся Кенни Лафлин. – Харлик из
Харлоу.
— Слушай, ты же хочешь играть, так? – сказал Норм. Он поднял ногу
и затушил сигарету о подошву потертого «битла». – Твой брат говорит, что ты
играешь на его «Гибсоне», у которого нет звукоснимателя, но ты ведь можешь и
«Кай» взять.
— А музыкалка разрешит?
— В музыкалке ни о чем не узнают. Приходи в «Эврику» в четверг
после полудня. Гитару я принесу, только смотри ее не расхуярь. Порепетируем. И
захвати блокнот, чтобы записать аккорды.
Прозвенел звонок. Один за другим ребята тушили окурки и шли на
урок. Одна девчонка, проходя мимо Нормана, поцеловала его в щеку и похлопала по
заду в отвисших джинсах. Норман, казалось, ее даже не заметил, чем весьма меня
впечатлил. Мое уважение к нему подскочило еще на один пункт.
Поскольку никто из моих согруппников реагировать на звонок не
спешил, я пошел один. Но тут я кое-что вспомнил и обернулся.
— А как называется группа?
— Раньше мы были «Стрелка́ми», — ответил Норм, — но народ
посчитал такое название слишком воинственным. Так что теперь мы «Хромовые
розы». Это Кенни придумал по обкурке, когда мы смотрели у моего отца дома
программу для садоводов. Нехило, правда?