«Ты и так не Дэн», — подумал я.
Я раскачивался вперед-назад, словно в такт каллиопе и музыке,
которая звенела у меня в ушах. Попытался остановиться, но понял, что не могу.
Ноги у меня подгибались, как если бы из них дюйм за дюймом вытаскивали
кости.
«Ты же Чарльз, а не Дэн. Думаешь, я не узнаю человека, который
вернул голос моему брату?»
— А теперь, дамы и господа, советую вам защитить глаза!
Помощник театральным жестом прикрыл рукой свои. Джейкобс
развернулся, подошел к камере и накрылся шторкой.
— Закройте глаза, Кэти! – крикнул он. – Даже повязка не защитит
вас от электрического импульса такой яркости! Считаю до трех! Раз… и… два… и…
три!
И снова я почувствовал, как воздух загустел. И не только я:
публика подалась назад на пару шагов. Затем кто-то будто бы щелкнул пальцами у
моего правого уха. Мир полыхнул синим.
«Ааааххххх», — вырвалось у зрителей. А потом, когда они увидели,
что произошло с задником: «АААААХХХХХХ!»
Вечернее платье осталось тем же – серебристым, с низким вырезом.
Затейливая прическа тоже не изменилась. Но грудь стала меньше, а черные
волосы посветлели. Изменилось и лицо: в танцевальном зале стояла Кэти Морс.
Потом я моргнул, и красавица-оклахомочка исчезла. Я снова увидел Астрид, Астрид
в шестнадцать лет, любовь моих дней и в конце концов утоленная страсть моих
ночей.
Толпа ошеломленно охнула, и у меня мелькнула сумасшедшая, но
убедительная мысль: они тоже видели людей из своего прошлого, которых либо уже
нет, либо их изменило зыбкое течение времени.
Потом осталась лишь Кэти Морс, но подивиться тоже было чему: Кэти
Морс двадцати футов ростом в дорогущем бальном платье, которое в
действительности она никогда не сможет себе позволить. Бриллиантовые серьги
никуда не делись, а вот губы у сидящей на стуле девушки были накрашены в карамельно-розовый,
тогда как у гигантской Кэти позади нее они были ярко-красными.
И никакой повязки на глазах.
«Старый-добрый священник Джейкобс, — подумал я, — но трюки у него
теперь похлеще, чем электрический Иисус на Мирном озере или матерчатый ремешок
с игрушечным моторчиком».
Выскочив из-под шторки, Джейкобс вытащил из фотоаппарата
пластинку. Когда он показал ее зрителям, те снова заахали. Джейкобс поклонился
и повернулся к Кэти. Выглядела девушка весьма озадаченной.
— Можете снять повязку, Кэти. Уже можно, — сказал он, протягивая
ей пластинку.
Она стянула повязку и увидела изображение: каким-то чудом девчонка
из Оклахомы превратилась в роскошную куртизанку французского полусвета. Девушка
поднесла ладони ко рту, но Джейкобс с микрофоном был тут как тут, поэтому ее
«Боже!» услышали все.