Один кералец рассказывал о такой полигамной семье, где-то на заливе. Жена равноценно делит время со всеми мужьями и родила каждому по ребёнку. Мужья-братья помогают ей по хозяйству. Керала — особенный штат.
Также лет пять назад случилась здесь и «ромеоиджульетта»-история. Они любили друг друга, им не дали пожениться, стали её выдавать за другого, они отравились. Рассказывали, что теперь в Кочине более осмотрительны с влюблёнными. Родители стали бояться, как бы их дети, воспитанные на песнях и плясках романтически-наивных болливудских фильмов, чего с собой не сотворили. Это мне рикша рассказывал, пока вёз с йоги.
Иногда ко мне заезжают две русские певицы из другого отеля. Вместе набухиваемся дешёвого рома «Ройал Стаг», заедая манго и бананами. Наутро они с похмелья уезжают на рикше обратно к себе. Путь не близкий.
В ноябре я совершаю незабываемую двухдневную поездку, на маленьком плетёном хаусботе, по затонам и каналам Кералы. Вот куда бы я хотела вернуться!
Посадка в Алапи. Только пять человек на борту. Три человека команды и двое отдыхающих. Разрешается постоять у штурвала. Тихо плывёт хаусбот. Рыбаки со своих лодок продают люминесцентно-голубых креветок, по 800 рупий за килограмм. Природа здесь тоже люминесцентная. Люминесцентно-зелёная. Время муссонов — время свежей зелени.
Иногда хаусбот причаливает к островкам, чтобы купить кокосов и бананов. Местные «чунга-чанги», в разноцветных одеждах, бегут по берегу каналов за лодкой, машут руками с островов, зазывая. Собаки стаями переправляются вплавь, с острова на остров. Цветной телевизор, с программным управлением, надрывается из шалаша под пальмой. Чёрные птицы, стоящие над водой с раскрытыми крыльями, похожи на Джиперс Криперса. Куда-то плывёт суровый кот…
Мы уже довольно далеко от смердящих вод Алапи. Очень тёплая, цветущая заводь больше не кажется грязной. И вечером, на закате, я бросаюсь в зелёную, но прозрачную малосольную воду затона.
Потом полночи лежу на синем велюровом диване, на носу, у штурвала и смотрю на легион золотых звёзд в синем велюровом небе.
В начале декабря меня переводят в другой отель, в штат Тамил-Наду.
Город Чинай или Мадрас, по-старому, сразу поражает меня святыми сомами, обитающими в илистом пруду рядом с одним из храмов. Сомы кишат у берега, ожидая кормёжки. Мелькают жирные глянцевые бока. Иногда часть этого кишащего клубка отрывается от общей массы, пытаясь ухватить жертвенные сухари, и выбрасывается на ступеньки, обегающие пруд. А потом сползает обратно в воду, оставляя на камнях частички рыбьей кожи. Рядом ходит кот, плотоядно глядя на сомов. Я бы на его месте побереглась: в один прекрасный день сомы этого кота сожрут.