Невеста появилась в храме под руку с Роджером де Оксенфордом. Следом чинно шествовала Кларисса, разодетая соответственно случаю и обменивающаяся улыбками и светскими приветствиями с многочисленными знакомыми. Мимо нас она прошла, не меняя темпа, бросив в мою сторону короткий презрительный взгляд. Появление на бракосочетании недавней гостьи замка в роли узницы, окруженной бдительными стражами, вообще привлекало к себе внимание. В храме присутствовали почти все, с кем я успела познакомиться за время своего пребывания в городе. Том Хаксли, леди Маргарет, Рон Нортфолк, Джордж Грэнхэм, Антоний Шелдон, люди, которых я регулярно видела на ярмарках, слуги высшего и низшего звена, работавшие в замке, – здесь были решительно все. Мне приходилось постоянно ловить на себе чьи-нибудь взгляды – иногда презрительные, иногда сочувствующие, порой безразличные, а чаще всего просто любопытные – и слышать обрывки перешептываний. Я сидела, идеально ровно выпрямив спину, высоко держа голову, чувствуя себя натянутой тетивой, которую отчего-то забыли снабдить смертоносной стрелой, и только лежащие на коленях руки были незаметно для окружающих сжаты в кулаки. За волосы или не за волосы, но меня притащили на эту экзекуцию, а значит, придется выдержать ее до конца.
Кларисса перегнулась через головы сидящих, переговариваясь с Хаксли, который расположился в одном из правых рядов немного впереди. Вскоре оба они обернулись в мою сторону. Я смотрела прямо перед собой, но улавливала их движения краем глаза.
– Да, Томас, я вам очень сочувствую, – долетели до моих ушей слова Клариссы. – Мне, конечно, следовало вовремя вас предупредить, но кто же мог знать? Она вела себя так хитро.
Я повернула голову влево, так, чтобы не видеть их даже боковым зрением. Но не прошло и нескольких секунд, как и с этой стороны на меня стали показывать пальцем. А вскоре из заполнившегося людьми прохода послышалась очередная серия перешептываний:
– А кто это такая, под стражей-то?
– Это Инга Стабборн, чужеземка.
– И за что ее арестовали?
– Да кто ее знает, шпионка, наверное.
– А-а-а. А сюда-то зачем привели?
– Из соображений гуманности, наверное. Не все же в темнице сидеть.
Ага, гуманность – наиболее характерная черта семейства де Оксенфорд. Я поскрипела зубами, но смолчала.
– Да нет, не поэтому. Она, говорят, жениха совратить пыталась. Вот ее сюда и привели, чтобы видела, что ничего из ее чар не вышло.
Совратить? Это Адриана-то? При всем моем желании сделать это было бы довольно сложно.
– Госпожа Лаура из-за нее все глаза себе выплакала.