– Она вообще не пользуется булавками.
– И чья же в таком случае?
– Слушай, я что, знаю, что ли? – немного раздраженно ответил он. – Да мало ли!
Я расхохоталась.
– Их что, одновременно так много?
– Почему именно одновременно? Я здесь живу уже почти полгода.
– Ах, целых полгода? Ну тогда конечно! – продолжала подтрунивать я. – Ну так сказал бы ей, что булавка завалялась в кровати еще со времен предыдущего жильца. Ты же в конце-то концов живешь в гостинице!
Адриан даже остановился.
– Слушай, а я об этом не подумал, – признался он. – Пожалуй, я теперь буду с тобой советоваться.
– Представляю себе эту картину, – с трудом выговорила я сквозь смех. – Барышня находит у тебя в постели… ну скажем, чулок. Грозно так спрашивает: «Что это такое?», готовая схватиться за кофейник. А ты такой: «Дорогая, подожди минуточку, я тебе сейчас все объясню». Распахиваешь ставни, высовываешься из окна и кричишь: «Инга! Мне нужно с тобой посоветоваться!»
Дальше говорить я уже не могла, только шла полусогнувшись, размазывая слезы от смеха по лицу.
Когда мы подходили к гостинице, в голове промелькнула мысль: что делать, если он пойдет меня проводить, а потом попытается напроситься в гости? Пускать или не пускать? А если не пускать, то что при этом сказать? Однако вопрос оказался неактуальным. В холле Адриан пожелал мне спокойной ночи, и мы разошлись, каждый отправился в свою комнату. То ли я совсем не в его вкусе, то ли он записал меня в боевые подруги, а это уже иная система отношений. Надо признать, что я испытала некоторый укол разочарования, но надолго сосредоточиться на этом чувстве не получилось. Отперев дверь и войдя в комнату, я почувствовала, как мир сильно качнулся, сначала в одну сторону, а затем и в другую. Потом желудок пронзила острая боль. Хватаясь за попадавшиеся под руку предметы, я успела подумать, что мое состояние не совсем соответствует алкогольному опьянению. И потеряла сознание.
Море мягко меня покачивало, ласково убаюкивало. Лежа на спине, я постепенно погружалась все глубже в теплую, мягкую, обволакивающую воду. Я отстраненно подумала, далеко ли еще до дна, но эта мысль не имела особенного значения. В том-то и заключалась вся прелесть этого места: ничто не имело значения. Ничего не надо было делать, ни о чем не надо было думать, просто расслабленно лежать под уютным водяным покровом.
Внезапно начало штормить. Волны растрясли меня, принялись раскачивать туда-сюда, то влево, то вправо, причем не монотонно, а как попало, то сильнее, то слабее, тем самым окончательно нарушая недавнюю размеренность. Я поморщилась и махнула рукой, пытаясь отогнать этот шторм и возвратиться в мягкие объятия покоя. Куда там. Кто-то упорно не хотел меня туда отпускать. «Инга! Инга!» Кажется, я узнаю этот голос. Еще немного и, может быть, даже вспомню имя…