…А потом Ворон очнулся. Распахнул глаза, часто задышал. Сон, это просто сон! Марину, Конста, Ловчего и других сталкеров убили больше года назад. Все это в прошлом. Они мертвы, а он пока еще жив, у него не связаны руки, вокруг нет людей майора, Красный Ворон совсем не на той поляне! Он оскалился и протяжно застонал, собираясь с силами.
Рывком перевернувшись, встал на четвереньки. Отполз от черных гранитных глыб, о которые при падении сильно ударился поясницей, и глянул на левое плечо. К камуфляжу плаща добавилось еще одно пятно – свежее, влажное. И совсем не такое большое, как можно ожидать при подобном ранении.
Да и боль не очень-то сильная.
Путаясь в плаще, Ворон забрался подальше в высокую траву и перевел дыхание. Что случилось? Почему он здесь?
Он вспомнил дорогу к Аэродрому в компании с бойцом из Комплекса, фигуру Титомира впереди, свой палец на спусковом крючке.
И два выстрела, слившиеся в один.
Майора спас бронежилет, надо было стрелять в голову. Под правой рукой у Ворона был «Галац», он схватил пистолет левой, и если бы она нормально слушалась… Но с моторикой плохо, кисть начинает дрожать, стоит поднять небольшую тяжесть, он способен кое-как сжать рукоять и давить спусковой крючок, а вот хорошо прицелиться – нет.
Титомир все еще жив, а Ворон угодил в «порт». Из десяти попавших в такие аномалии возвращались один-два, остальные исчезали, и никто не знал точно, что с ним случилось. Конечно, если аномалии были новыми, незнакомыми. Потому что иногда «порт» – это как пригородный автобус с известным маршрутом. А иногда – дорога в никуда…
Красный Ворон приподнял голову над высокой травой. Заслезился левый глаз, левая рука дернулась, ее прижало к телу. Икру свело судорогой, и он зашипел сквозь зубы. Снова встав на четвереньки, правой нащупал кармашек в плаще, вытащил шкатулку, откинул крышку. Мокнул палец в переливчатую субстанцию и прилепил на десну горячий сгусток. Зажмурившись, размазал языком по небу.
Расплавленный свинец заструился по жилам. Льдистый холод столкнулся со спасительным жаром и на время отступил, в голове посветлело, сердце застучало уверенней, бодрей, напряглись мышцы.
Теперь несколько минут он будет ощущать себя птицей, поймавшей восходящий поток. Навстречу несется пронзительно-синее небо, и ветер наполняет крылья…
Нельзя расслабляться. Ворон начал стягивать плащ. Над ним клубились мутно-красные облака, такими, наверное, они должны видеться больному в горячке. Черные сосны застыли вокруг. В ушах звенит – тонко, на одной ноте, будто рядом пищит комар.