Свенельд ничего не ответил. Разве сама не догадывается, что после того, что с ней во Влахернах сделалось, монахи так просто от нее не отстанут? Он спрашивал Малфриду, чего это она такое вытворять в церкви начала, она же в ответ – не помню ничего. Плохо ей сделалось, душно, боль разлилась в теле… И все, сплошной мрак, беспамятство. Даже сама спросила варяга, как ей удалось выбраться из храма. Свенельд лишь ответил, что, когда она упала, он вынес ее и доставил на корабль. А какова она была в тот миг, рассказывать не стал. Жалел ее, видел, что ведьма была напугана. Ну а что ее за дьяволицу тут приняли, она и сама должна понять, что такое тут не приветствуется.
Зато ее затея взять в охранники Никифора Фоку какое-то время и впрямь срабатывала. Его люди кружили на челнах вокруг «Оскаленного», отгоняли людей патриарха. И спокойно было… несколько дней. А потом как-то под вечер, когда Малфрида мыла голову нагретой на солнце водой, к кораблю неожиданно, обогнув челны с охраной, подплыла лодка с монахами, и те, словно темные тени в своих длинных одеяниях, беззвучно полезли на борта, едва не схватили ее, полуодетую, мокрую. Свенельд с охранниками был как раз за палаткой, в другой части ладьи, – ушли, чтобы ведьму не смущать, позволив поплескаться, – но тут ее крики услышали, возню какую-то, корабль закачался. Луна уже достаточно подросла, русы кинулись на шум и увидели, как монахи волокут извивающуюся женщину к борту, пытаются передать ожидающим в лодке сотоварищам. Но не успели, когда на них наскочили русы. Опять вышла потасовка с мордобоем. За оружие браться было нельзя, ибо за убийство своих в Царьграде разбирательств потом не оберешься. Вот и пошли лупить кулаками христиан, только выкрики да стоны стояли. Монахи, ясное дело, не соперники русам в кулачном бою, да только много их прибыло. А Малфрида вырвалась во время потасовки, метнулась туда, где оружие лежало. Она про запрет кровопролития не догадывалась, поэтому так и наскочила с мечом, растрепанная, полуголая, визжащая. Хорошо, что Свенельд успел ей подножку подставить до того, как она пустила в ход булат. Но и монахи, уже достаточно получившие, от визжащей бабы с мечом шарахнулись, стали прыгать с корабля в воду, цепляться за борта отплывающих лодок.
– Дьяволица! Бесовское отродье! – кричали.
– Сами вы… отродье! – погрозил им вслед кулаком Свенельд.
Но тут к «Оскаленному» подоспела лодка с охранниками Никифора Фоки. Люди патриарха связываться со стражами не стали, хотя и укоряли тех, что-де неладно, что они мешают священнослужителям выполнить свою миссию, покрывают озлобленное порождение тьмы. Правда, вскоре перестали шуметь, заметив среди охраны племянника Никифора, молодого Иоанна Цимисхия. И когда тот скинул капюшон и зычно выкрикнул свое имя, то уже ни о каком споре с прибывшими не могло быть и речи. Уплыли восвояси, громогласно распевая псалмы. Иоанн же неожиданно приказал гребцам своей остроносой монеры