— Форма у вас, как у офицеров действующей армии? — уже с явной заинтересованностью отметил Цветков.
— Да, форма, как у них, однако прав намного больше. Мы можем любого арестовать из действующей армии, а вот нас, офицеров жандармерии, никто не может тронуть и пальцем.
— Примут ли меня?
— Разумеется, ты всегда был нашим человеком. Пару слов шепну капитану Русеву, и все будет в порядке. Ему предоставлена правительством неограниченная власть. Он имеет право назначать и увольнять по своему личному усмотрению…
…Вот уже целый месяц подпоручик Цветков со вверенным ему взводом преследовал партизанский отряд. Но надо же такое невезение — как только взвод Цветкова нападал на след партизан, они бесследно исчезали. Другие взводы участвовали в стычках с партизанами, их командиры получали благодарности от начальства, а взвод Цветкова так и не побывал в деле. Ротный командир вначале лишь подшучивал, а затем стал открыто выражать свое недовольство. «Не пора ли окрестить и тебя, подпоручик? Ведь ты еще не стал настоящим жандармским офицером», — не упускал возможности задеть при всех Цветкова ротный. «Партизаны, как услышат, что Цветков выступил, драпают во все стороны без оглядки», — вторили ему жандармские асы.
Но вот долгожданный момент наступил: близ села Бырдарево жандармами Цветкова был схвачен партизан из отряда «Васил Левский». Цветков возбужденно вертел ручку полевого телефона, торопясь отрапортовать ротному об успехе, и, самодовольно потирая руки, ждал, когда приведут пленного. Наконец-то и ему выпал случай полюбоваться на вытянувшиеся от зависти физиономии его самонадеянных коллег.
В палатку шумно ввалилась группа жандармов со взятым в плен партизаном. Они все еще продолжали громко спорить о том, кто из них первым увидел партизана, кто схватил его и кому, следовательно, причитается положенная награда. Самодовольная улыбка слетела с лица подпоручика при виде пленного. Тот стоял молча, бледный как полотно, не обращая внимания на кипящие вокруг него распри. Подпоручик в замешательстве отвел взгляд в сторону и не мог вымолвить ни слова.
— Похоже, что вы знакомы с ним, господин подпоручик. Уж не родня ли он вам, случайно? — поинтересовался один из жандармов.
Подпоручик все еще не мог прийти в себя.
— Знакомые мы с ним, и довольно старые, — ответил за него пленный партизан Цонко Николов из Варны.
Цветков выглядел явно смущенным. В голове у него шумело — вот так крещение! Не могли кого-нибудь другого схватить — Цонко взяли в плен. В гимназии они сидели за одной партой — были хорошими приятелями. Затем Цонко стал членом Рабочего молодежного союза, а Цветан хотя, казалось бы, и разделял взгляды товарища, но так и не пошел по его пути — продолжал колебаться, никак не мог сделать выбор. Но и тогда между ними сохранялись дружественные отношения. Цонко верил, что со временем ему удастся убедить товарища в справедливости дела, которому сам он отдавался всецело, и что сын бедняка Цветков найдет свое место в рядах борцов за свободу и справедливость. Затем их дороги разошлись. И вот неожиданная встреча здесь, в горах, на краю крохотного, мало кому известного села.