В 1941 году, когда Иван и Йовчо были призваны в армию и отправлены в Сливен, они очень скоро установили там связь с местными партийными и ремсистскими активистами. Началась их мужественная, полная ежеминутного риска деятельность, которая поставила их в первую шеренгу борцов за свободу…
Известие о расстреле Ивана и Йовчо застало Моца в родном селе.
— Атанас был дома, — рассказала мне как-то раз его мать, — когда над селом разнеслись плач и стенания матерей казненных. Дом Немцовых был совсем близко от нас. Все было слышно. Мы с мужем долго не могли решить, как поступить. Попытаться скрыть скорбную весть от Атанаса — так он и сам, возможно, уже все понял. Направилась я к тайнику. Смотрю: Атанас стоит возле входа в него, поджидает меня, в глазах беспокойство. «Почему плачет тетушка Иванка?» — были первые его слова. Обняла я его, старалась казаться спокойной, а у самой сердце кровью обливалось. Ведь это несчастье могло в любой момент постучаться и в наш дом. Рассказала Атанасу, что Ивана казнили в Сливене, а Йовчо расстреляли в Елхово перед строем солдат. Выслушав все, он стремительно вскочил на ноги: «Неужели посмели?» Глаза его расширились, лицо побледнело как полотно. Иван и Йовчо были его друзьями с самого детства. Вместе росли, вместе учились… Стояла я рядом с сыном, говорила ему о чем-то, пытаясь отвлечь, но он больше ни слова не произнес. Решили мы не оставлять его одного. Когда отец, когда старшая моя дочь Мария — все время старались, чтобы возле него кто-то был. Хотели увезти его в другое село, но он тогда еще не совсем оправился от воспаления легких…
— Все так и было, как мама рассказала, — подтвердила Мария. — Узнав о казни друзей, брат замкнулся в себе. Не помню точно, но мне кажется, что это продолжалось несколько недель. Время от времени он что-то шептал, словно бы декламировал. Рассказывала ему о сельских новостях, о событиях на фронтах, о том, что говорят о процессе над членами окружного комитета. Слушал он меня или нет — не знаю, но сам ничего не говорил и ни о чем не опрашивал. В эти дни мы узнали, что в Бургасской тюрьме был повешен Гочо Иванов, а Михаил Дойчев был приговорен к пожизненному заключению. Вновь мы встревожились: как воспримет тяжелую новость Атанас? Наконец мама рассказала ему обо всем… Прошло несколько дней. Как-то утром я спустилась в тайник. «Сестричка, — встретил он меня, — послушай и скажи, хорошо или нет» — и принялся читать:
Вы пали геройски в неравном бою
За правду, за хлеб, за свободу.
Так рано нашли вы погибель свою,
Любимые дети народа.