— Ой, я, кажется, порезалась…
Давно я не был в роли няньки!
— Бинт, вата есть? — спросил я, раздражаясь и в то же время потешаясь ее неловкости. — Заодно и совок с веником.
— Да, да, конечно…
На одной ножке она пропрыгала в комнату. Я зашел туда за ней следом и… немного потерялся во времени и пространстве. Стол был выдвинут на середину, застелен свежей скатертью и сервирован на двоих. Хрустальные вазочки с салатами, тарелочки с ветчиной и сыром, дымящаяся картошка с сосисками. Бутылки шампанского и коньяка. Но больше всего меня умилила хрустальная пепельница с магазинным ярлычком, купленная, несомненно, по поводу именно этого торжественного сборища. Зина задыхалась от волнения.
— Вы… хотите… ужинать?
«Созреешь по мужской линии, дай знать в любое время дня и ночи», — вспомнилось мне. Однако весело не стало. Я стоял посреди комнаты как истукан.
— Но вы ведь не подумали, что я… — пробормотала девушка.
— Я подумал, что это уже не ты.
Сама потрясенная своим поступком не меньше меня, она не знала, с чего начать.
— Вам шампанское или коньяк? — выдала наконец.
— Предупреждаю, что могу напиться…
— Ну и пусть…
— Устроить грязные танцы голым на столе…
— Вы шутите…
— Потянуть похотливые лапы в недозволенные места…
— Вы вовсе не такой…
— Неужели?! Ты знаешь меня лучше, чем я сам. Тогда грамм двести пятьдесят коньяка. Залпом. И еще… Раз уж так все сложилось, давай устроим ужин при свечах.
— Ой, у меня нету свечей…
— Тогда при лучине. Стоп, стоп, стоп… А где твой фужер?
— Я… Я лучше сока…
— Рассказывай кому-нибудь другому. Сама заварила кашу, сама и хлебай.
Монашка смиренно наблюдала, как наполнялся ее пузатый стаканчик. Выпила молча, маленькими глоточками, точно горячий чай, не морщась. И лишь отняв посуду от губ, начала задыхаться. Я обмахивал ее кухонным полотенцем, словно опахалом, расплескивая, пихал апельсиновый сок, стучал ладошкой по спине, одним словом, ухаживал за дамой.
Минутами тремя позже дама пришла в себя, сидела на краешке дивана, розовая и потерянная.
— У меня ужасно кружится голова, — произнесла она непослушным языком.
— Плотнее закусывай. Горячее, побольше горячего, — поучал я, отставляя в сторону опустевший бокал и терзая зубами резиновую сосиску.
— Я еще никогда не пила коньяка, — признавалась девушка, смотря мне в рот.
— Когда-нибудь надо начинать. Иначе жизнь скучна и бессмысленна.
— Да… Когда-нибудь…
Тут-то я и догадался, что показалось мне странным в самом начале. Когда Зина приблизилась ко мне в прихожей, мои ноздри пощекотал запах… плохоньких дешевых духов, которыми она помазала у себя за ушами. Я грустно усмехнулся, так как никогда не подозревал, что из меня может получиться роковой мужчина.