Убогие дворики глотают сладкую слюну, распространяясь о своих новых героях: банкирах, громилах и проститутках. Несчастные дворики, перечеркнув свое прошлое, не замечают, что давным-давно умерли.
Замусоренная улочка, грязно-желтый дом, крайний подъезд, угловая квартира на втором этаже. И если есть время и желание, прошу на мою скромную «Бейкер-стрит».
Письменный стол, несколько стульев, сервант, шкаф для пожиток, древний телевизор, продавленный диван с обшивкой, вспоротой пружинами, — убогая обстановочка, и та — наследство от тетки; новый Шерлок Холмс стал аскетом.
Подушка, одеяло и простыня — серый бесформенный ком. На наволочке — длинные рыжие волосы и следы вульгарной красной помады. За диваном — окурки и использованные презервативы. На батарее в ванной — нижнее женское белье. На столе в кухне записка, кладезь грамматических ошибок:
Прасти саседушка так палучилась девка чума.
Значит, он опять был здесь. Он не пропускает ни одной моей отлучки. Он не пропускает ни одной командировки своей жены. Он не пропускает ни одной юбки. А еще он помаленьку приворовывает, помаленьку мошенничает, помаленьку приторговывает анашой и с удовольствием покуривает ее сам. В остальном же он, шустрый, щупленький и белобрысый, абсолютно безобиден, горячо любит двоих своих детишек-близняшек, а ко мне добр настолько, что без лишних вопросов дает деньги в долг и выполняет некоторые мелкие поручения. Взамен же просит немного: угла в моих апартаментах при знакомстве с очередной глупышкой. Я не задумываюсь, как он проникает в квартиру в мое отсутствие, наверняка мой предусмотрительный сосед заранее изготовил дубликат ключей.
Да, он действительно мой сосед уже не первый год, а имя у него так просто ангельское — Семушка Кирпичиков.
Через стену я слышал все, что происходило в соседней квартире. Очередная открывшаяся измена грозила обернуться грандиозным скандалом с битьем посуды, рукоприкладством и вызовом милиции. Однако меня больше не занимали семейные склоки, благо мое нынешнее занятие было куда интереснее. Достав из холодильника банку консервов и бутылку водки, я приступил к вечерней трапезе. Потом опустевший стакан выпал из моей расслабленной руки, но, так и не найдя равновесия на мирно вздымающемся животе, скатился и стукнулся об пол. А еще позже кто-то стал настойчиво трясти меня за плечо и говорить что-то о незапертой входной двери. Я продрал глаза и увидел знакомого следователя, с которым уже встречался сегодня и имя которого не помнил. «Пусть будет Ивановым», — решил я и поднялся.
Иванов был все в том же сером помятом костюме с плохо выбритым одутловатым лицом. Ему было всего лет сорок, но плешь съела ему почти все волосы, глаза смотрели устало и тускло, плечи были вяло опущены. Он имел вид человека, уставшего от жизни. Изо рта у него пахло.