— Неужели?! — воскликнул я. — Зато люди, которые знали ее в прошлом, умирают один за другим. Лена Стрелкова, Александр Солонков, Федор Пырин в реанимации…
Голубев смутился.
— Разумеется, мы найдем ее. Но с того времени прошло восемь или девять лет, нельзя даже предположить, кем она стала.
Следующее признание далось следователю нелегко.
— Я запрашивал дело о краже у Пастушковых из архива, и это дошло до прокурора, — рассказывал Валерий Игоревич. — Он этим тут же заинтересовался. Пришлось озвучить нашу версию, в частности, что между той кражей и нынешними преступлениями может быть связь. Догадываетесь, что было потом?
— Вас серьезно предупредили.
Интеллигентный следователь покачал головой:
— Теперь так грубо не работают. Мы разговаривали в неофициальной обстановке.
Я тоже был следователем и понимал смысл подобных приватных бесед. За бесконечной чередой туманных фраз улавливался тонкий намек: делу не стоит давать широкий ход. Любая допущенная в расследовании неосторожность может скомпрометировать честного предпринимателя и запятнать офицерский мундир. Не нужно забывать, что у г-на Пастушкова здесь открыто крупное акционерное общество и различные кривотолки о хозяине негативно скажутся на курсе ценных бумаг, а от этого в первую очередь пострадают многочисленные вкладчики. Прокурор ни словом не заикнулся о своих вложениях, но становилось ясно, что официальное расследование начинает сворачиваться.
— Если вы найдете какие-то улики против Пастушкова, — жарко сказал Валерий Игоревич, — я обещаю, что доведу это дело до суда. Что же касается информации, можете полностью на меня положиться.
Меня несколько насторожила внезапная готовность Голубева к безвозмездному с его стороны сотрудничеству.
Что скрывалось за этим? Хитроумный замысел, желание мстить за фактически отобранное дело или внутреннее благородство и честность? Мы впервые пожали друг другу руки, и по пожатию следователя я пытался угадать истинность его намерений. Пожатие было твердое и горячее. Мне очень хотелось видеть в Голубеве честного человека.
Глава 2. ОТКРОВЕНИЯ ГЕНЕРАЛА
Если я и доживу до пенсионного возраста, то зрелище буду являть жалкое, вы уж поверьте. Нечто этакое обрюзгшее в инвалидной коляске с безвольно касающейся груди лысой головой и безумным взглядом. Иннокентий Георгиевич, несмотря на свои годы, оставался в прекрасной физической форме. Он сделал несколько кругов возле своего дома и теперь занимался на спортивной площадке во дворе. Одет он был в слишком яркий спортивный костюм и вязаную шапочку с большим помпоном, поэтому я и заметил его издалека. «Молодящийся старик, — подумал я. — Был бы еще таким же общительным».