Павел Васильевич это предложение выслушал не без удивления. Матрос, конечно, здесь один, все это так. Но и он, Бадьин, не приходится Хепвуду ни родственником, ни приятелем. К тому же, удобно ли военному моряку заводить случайное знакомство с иностранцем?.. Впрочем, если товарищ подполковник считает, что это можно и нужно, что ж, он, пожалуй, согласен, только об этом придется доложить начальству.
— О начальстве не беспокойтесь, — сказал Рославлев, явно любуясь мичманом. — Я сам сообщу ему все, что надо.
Бадьин покрутил ус и кашлянул.
— Вам виднее, товарищ подполковник. Правда, сейчас у нас горячая страда, работенки хоть отбавляй. Скоро пойдем в плаванье. Но завтра же забегу в больницу. Обязательно. Может, действительно парню что-нибудь надо.
Рославлев поблагодарил Павла Васильевича и поднялся со стула. Встал и мичман. Они расстались как давнишние знакомые, и еще долго подполковник, стоя посреди кабинета, слышал удалявшиеся тяжелые шаги мичмана Бадьина.
Не возвращаясь к столу, Рославлев посмотрел на часы. Пора, пора! Он позвонил дежурному и сказал, что уходит домой. Если будут спрашивать, он весь вечер дома.
Рославлев убрал со стола бумаги, спрятал их в сейф и, заперев его, для верности несколько раз подергал за ручку.
Телефонный звонок застал подполковника уже на пороге кабинета. Он выслушал, что говорил невидимый собеседник, и коротко ответил, что тоже приедет в больницу, так как хочет присутствовать при разговоре капитана Глэкборна с Джимом Хепвудом. Подполковник Рославлев с сожалением подумал, о том, что ему приходится нарушить намеченный распорядок на сегодняшний вечер.
Небольшой двухэтажный особняк, из которого вышел Рославлев, стоял несколько в стороне от центра Черноморска. Город встретил запахами цветов, музыкой, доносившейся из ближайшего санатория, едва слышным шумом морского прибоя.
Попадались редкие прохожие. В Черноморске, как и во многих других южных городах, вся вечерняя жизнь сосредоточивалась на двух-трех центральных улицах и в небольшом городском парке. Там было шумно и весело. А здесь — тишина и покой.
...Хепвуд спал, когда дежурный врач ввел в палату капитана Глэкборна и сопровождавших его заместителя начальника порта и Рославлева.
Окна палаты выходили в больничный сад. Одно из окон было открыто, и легкая тюлевая занавеска едва шевелилась от теплого южного ветра. В палате стояло пять коек. Но, кроме Хепвуда, здесь находился только один больной — седой, усатый старик. Сдвинув на нос очки, облокотившись на высоко поднятую подушку, он читал газету. Поверх одеяла лежала его забинтованная, одетая в лубок рука. Прохор Тимофеевич Расторгуев — кочегар торгового парохода «Дружба» заканчивал курс лечения в хирургическом отделении городской больницы.