Но сказать им было почти нечего. Тантосы были симпатичными людьми, но очень тихими и закрытыми. В город они выбирались редко. У них была дочь, которая некоторое время ходила в школу, закончила ее и осталась жить в лесу с родителями.
— Джейн чувствовала себя в лесу как дома, — сказал кто-то. — Она была его частью…
И тут я подумала, что это могла бы быть и моя поминальная служба. Если бы все сложилось чуть иначе… Если бы мама не послала меня за грибами… То, что только что сказали о Джейн, можно было сказать и обо мне.
Мы с ней различались только в одном.
Джейн умерла.
А я нет.
Красная прядь выскочила из-за уха, и я коснулась ее пальцами. Если лес действительно одарил меня какой-то силой, мне хотелось бы научиться ее использовать, чтобы остановить происходящее. Все эти смерти.
Я предпочла бы не иметь ко всему этому никакого отношения, но это были пустые надежды.
Когда все высказались, мы снова помолились за Тантосов, попросили Бога присмотреть за их душами.
— Смилостивься над нами, — просил пастор. — Береги всех жителей Вудлейка, направляй тех, кто нуждается в Тебе. Береги всех тварей божьих.
Я сидела склонив голову, но, когда он сказал это, подняла взгляд и увидела открытые глаза пастора.
Он смотрел на Луиса, который подошел позже всех и устроился в заднем ряду, молчаливо и одиноко.
Когда отзвучал последний псалом, я встала и направилась к Луису. Меня окликнула Рене, но я не обернулась, потому что мне нужно было с ним поговорить.
Мне необходимо было узнать, почему он пришел, а также что ему было известно о Тантосах и их гибели.
А еще я хотела знать, что он мог сказать о моей так называемой силе.
Но когда я дошла до последних рядов, его уже не было.
Я протолкалась сквозь небольшую толпу плачущих людей, собравшихся у двери. Пока я пыталась пробраться к выходу, повторяя «простите» и «извините», кто-то назвал меня по имени. Я знала, о чем они думают. Не так, как я ловила мысли Бена, но все равно знала.
Они спрашивали себя, почему выжила я, тогда как остальные погибли. А еще им было интересно, что мне известно о случившемся.
Что я знала. И что сделала.
От последней мысли у меня кровь в жилах похолодела. Я пыталась вспомнить, что-то воображала, что-то видела во сне, размышляла, но ни разу не задумалась…
Ни разу не задумалась о том, что может значить для меня такая потеря памяти. И о том, что эти серебристые вспышки я могла просто выдумать. Чтобы заставить себя поверить в то, что все эти ужасные вещи сделал кто-то другой. Хотя на самом деле, может быть, это была… я?
Могла ли я это сделать? Я ли это сделала?