Бен не был уверен. Он сомневался.
Я вырвалась, сделала шаг назад.
— Эйвери, — прошептал он, глядя мне в глаза. Его взгляд был полон чувств. Его глаза…
Стали серебристыми.
Шум.
Той ночью, когда умерли мои родители, я слышала шум. Я его вспомнила, услышала, я…
Я сидела на корточках за деревом, пряталась за ним, зажав рукой рот, чтобы не закричать, и видела серебристую вспышку, сопровождавшуюся ужасным звуком, звуком раздираемой плоти. Я слышала, как стонал папа, как кричала мама. Я закрыла глаза, но знала, что серебристый враг никуда не делся. Я слышала, как он наносил удар за ударом, не останавливаясь, до тех пор, пока не наступила полная тишина. Зловещая тишина. Тогда я выползла из-за дерева. Вокруг меня натекла лужа крови. Она хотела затопить меня.
— Нет, — сказала я, пытаясь отстраниться от Бена и от этого воспоминания.
Но я уже не могла ничего забыть, картина четко предстала перед моим внутренним взором.
Той ночью я была прямо на месте преступления, и теперь я понимала, что произошло. Я видела серебристую вспышку, она сверкала, она двигалась. Она вцепилась в моих родителей, я помнила серебристый блеск и кровь, это был не человек, люди так двигаться не могут, люди так не убивают и…
Серебристые вспышки.
Серебристые глаза Бена.
Бен не совсем человек.
И он не помнил того, что случилось прошлой ночью.
— Эйвери, — прошептал он, но нет, я уже не хотела его слушать. Не могла.
Я посмотрела на него и заставила себя вспомнить треугольник, который обнаружила у него на спине, когда мы впервые поцеловались, и шок, который я при этом испытала. Я заставила себя вспомнить и о том, что папа говорил мне о волках. Что их следует уважать. И не трогать их.
Ему стоило научить меня кое-чему еще. Он должен был объяснить мне, что волки — охотники. Так, чтобы я ни на минуту этого не забывала.
Нет, кричал мой внутренний голос. Нет, нет, нет, нет.
Лукошко, озлобленность Бена, которую я почувствовала в первую ночь, ночь, когда умерли мои родители, — теперь все складывалось в цельную картину, в ужасную, но правдивую картину. Его родственники были убиты, и он был в ярости.
Он сменил облик.
Я медленно сделала шаг назад, глаза у меня жгло от слез, сердце неистово колотилось от горя и страха.
— Эйвери, прошу тебя, — повторил Бен, но я не остановилась. Просто не могла. Мне нельзя было останавливаться. — Я люблю тебя! — крикнул он, и его голос дрогнул.
Я замерла.
— Я люблю тебя, — снова сказал он, а я не могла пошевелиться. Потому что знала, что он говорит всерьез.
Бен действительно меня любил… Но он не помнил, что делал прошлой ночью. Или в момент смерти моих родителей. Его чувства были похожи на клубок животных эмоций, который я не могла распутать. А он сам…